На вершине балийского вулкана стоит огромный храм культа Дэви Дану – богини вод, которые, как считается, источаются из кратерного озера. В храме живут двадцать четыре жреца, выбранных в детском возрасте верховной жрицей-девственницей для пожизненного служения богине. Верховный из этих двадцати четырех жрецов носит имя Джеро Геде, и верят, что он – земной представитель самой богини. Джеро Геде всегда одет в белое и растит длинные волосы. Днем он приносит жертвы от лица крестьян, которым нужна вода, чтобы орошать посевы риса. Ночью, во снах, он получает от богини указания. Хотя Джеро Геде избран еще в детстве из касты простолюдинов, по статусу он соперничает с самыми могущественными королями.

Когда на склоны горы проливается дождь, потоки сливаются в ручьи и устремляются к морю, глубоко прорезая мягкую вулканическую породу. Балийцы берут эту воду для орошения. С этой целью они построили обширную систему акведуков, часто проходящих через тоннели длиной в километр, а то и больше – по ним вода перетекает от рек на рисовые террасы, утроенные на уступах, высеченных людьми на крутых горных склонах. Ниже главного храма, который возведен у кратерного озера, на каждом ответвлении оросительной системы стоят менее крупные храмы, а самые маленькие устроены на границах полей, куда приходят каналы. Эти храмы пусты всегда, кроме назначенных дней, но каждый имеет свой пантеон божеств. Кроме храмов воды по всему острову Бали – в домах, на рыночных площадях, в деревнях, во дворцах – стоят другие храмы, большие и малые: божества, которым они посвящены, явились из исконной религии коренных народов, а также из религий, пришедших на Бали позднее с торговлей, миграцией, завоеванием.

Это описание религии Бали выглядит, как сцена из голливудского фильма. На академическом языке она, похоже, с большей вероятностью может быть объяснена как сплав истории и дорогостоящего побочного продукта работы человеческого ума, а не как адаптивная физиология коллективного организма. Тем не менее антрополог Стив Лэнсинг и его коллеги продемонстрировали глубокую функциональность, лежащую в самой сердцевине водной храмовой системы Бали (Lansing 1991, пагинация сохранена и указывается в ссылках на источник).

Одно несомненно: выращивание риса на Бали свидетельствует о согласованных усилиях тысяч людей на протяжении многих поколений[41]. Ландшафт на Бали столь изумителен отчасти именно потому, что был значительно преобразован человеком. Если взглянуть на рисовые чеки с высоты птичьего полета, открывается их жутковатое сходство с ячейками улья или колонией термитов. Наименьшей социальной единицей, благодаря которой появилось это чудо доиндустриального инженерного искусства, является субак – община земледельцев, которые делят между собой воду, приходящую по конечным каналам оросительной системы. По численности субак примерно равен группе охотников-собирателей, а устроен он, можно сказать, по демократическим принципам: решения принимаются только тогда, когда с ними согласны все в общине, а предводителя местные избирают из своих рядов. О том, чем занимаются субаки, Лэнсинг, цитируя чиновника голландского колониального правительства на Бали в конце XIX века, пишет так:

Это описание прекрасно соответствует эгалитарной картине жизни охотников-собирателей, о которой я рассказывал в главе 1. Она совершенно естественна для малых групп, где все могут следить друг за другом. В то же время балийская оросительная система требует согласования усилий и контроля в более широком масштабе. Кто должен строить и содержать верхние каналы, подающие воду нескольким субакам? как не допустить того, чтобы субаки в верховьях не забирали воды сверх меры, отбирая ее у субаков низовий?

Борьба с вредителями – это другая проблема, которую требуется решать на более обширных пространствах. Рис растят непрестанно, а потому все время плодятся всевозможные вредители: крысы, насекомые, патогены растений… Для борьбы с ними лучше всего чередовать периоды выращивания риса с периодами, в течение которых поля либо выжигаются, либо затапливаются (в зависимости от вида вредителя) и выращиваются другие культуры. Однако борьба с вредителями часто должна вестись на территориях многих субаков, иначе вредители просто уйдут с оставленной пашни на соседние плодородные земли. Как следить за вредителями, как принимать решения о борьбе с ними, как воплощать эти решения на столь больших пространствах?

Некоторые социальные теоретики, и в том числе Карл Маркс – а также колониальные власти, например голландские – полагали, что для координации и контроля на столь больших площадях необходимо сильное централизованное правление. В случае Бали это утверждение неверно почти во всем. Балийская сельскохозяйственная система работала по большей части независимо от островных королевств. Напротив, выращивание риса на Бали проходит под управлением системы храмов воды с ее многочисленными божествами, которую на первый взгляд трудно объяснить в терминах функционализма. По своей природе оросительная система обслуживает иерархию групп, а сама эта иерархия – как «матрешка». Если пойти от субака вверх по течению вдоль терминальной ветви канала, мы увидим, что она соединится с другой терминальной ветвью – и тем самым будут учтены интересы двух субаков. Еще вверх по течению – и на ветвь завязаны уже интересы четырех общин, и так далее до конца водораздела. Каждая ветвь оросительной системы очерчивает границы сообщества земледельцев, живущих ниже по течению: их ждет одна судьба, поскольку воду они используют сообща. Земледельцы, живущие общинами в нижнем течении, становятся прихожанами храмов, стоящих у каждой речной ветви. Каждый храм имеет свой пантеон божеств – по той причине, что у каждого прихода свои уникальные проблемы, связанные с координацией работ и охраной правопорядка. Понимаю, описание запутанное, но на самом деле все еще сложнее: оросительная система скорее напоминает сеть, а не единый поток, устремленный вниз и много раз делящийся надвое; более того, в борьбе с вредителями общие интересы субаков учитываются не так, как при распределении воды. Впрочем, в более сложной, чем у Лэнсинга, картине явлена функциональность еще более поразительная, чем в моем упрощенном описании.