Каббалист с Восточного Бродвея - Исаак Башевис Зингер

1

Эта история произошла летом 1946 года. В гостиной г-жи Капицкой на Сентрал-Парк-Уэст горела сиротливая красная лампочка. Абажур украшали «автоматические» рисунки Лотты Капицкой: круги с глазами, цветы с губами, бокалы с пальцами. На стенах висели картины, созданные хозяйкой в состоянии транса под непосредственным руководством индуистского святого Бхагавара Кришны, жившего предположительно в IV веке. Не кто иной, как Бхагавар Кришна, водя рукой г-жи Капицкой, написал петуха с золотым хвостом, в центре которого сияло изображение Будды; иномирные деревья, с которых свисали спутанные волосы и фантастические плоды; юных обитательниц планеты Венера с ветвеобразными руками и особыми телепатическими органами в виде серебряных нитей, выходивших у них из ушей. Картины, старая мебель, полки с книгами тонули в красноватом полумраке. Окна были завешены тяжелыми портьерами.

За круглым столом, на котором лежали планшетка для спиритических сеансов, труба и засохшая роза, расположился д-р Зорах Калишер, коренастый, почти совсем лысый человечек с редкими завитками полурыжих-полуседых волос на затылке. Из-под бесцветных лохматых бровей выглядывали пронзительные глазки-бусинки. Шея отсутствовала — казалось, что голова сидит прямо на его широких плечах, как у примитивной африканской фигурки. Нос у д-pa Калишера был плоским вверху и загнутым книзу, с раздвоенным кончикам. Из подбородка торчало нечто, что с равным успехом можно было принять за остатки бороды и просто за волосатую бородавку. Его смуглые, скверно выбритые щеки были испещрены морщинами. На д-ре Калишере был черный вельветовый пиджак, несвежая белая рубашка в кофейных и табачных пятнах и сбившийся набок галстук-бабочка.

С г-жой Капицкой он разговаривал на странной смеси идиша с немецким.

— Что случилось с нашим другом Бхагаваром Кришной? Уж не заблудился ли он в Небесных Сферах?

— Д-р Калишер, не подгоняйте меня, — отозвалась г-жа Капицкая, — мы не можем им приказывать… Они лучше нас знают, что и когда делать. Имейте немножко терпения.

— Ну что ж, будем ждать, будем ждать.

Д-р Калишер побарабанил костяшками пальцев по столу. На каждом пальце у него росла маленькая рыжеватая бородка. Г-жа Капицкая откинулась на спинку стула и приготовилась впасть в транс. В тусклом свете красной лампочки можно было разглядеть ее свежевыкрашенные матово-черные волосы, завитые мелкими колечками, нарумяненные щеки, толстый нос, высокие скулы, густо подведенные, широко посаженные глаза. Д-р Калишер в шутку сравнивал ее с крашеным бульдогом. Ее муж, дантист Леон Капицкий, скончался восемнадцать лет назад. Детей у них не было. Вдова жила на ежегодную ренту страховой компании. В Великую Депрессию 1925 года г-жа Капицкая потеряла все свои сбережения, но в последнее время опять начала приобретать ценные бумаги, следуя рекомендациям планшетки и магического кристалла. Г-жа Капицкая даже советовалась с Бхагаваром Кришной, на какую лошадь ставить. И несколько раз он, явившись ей во сне, называл клички лошадей-победителей.

Д-р Калишер уронил голову на грудь и закрыл лицо руками. По благоприобретенной привычке всех одиноких людей он начал говорить сам с собой: «Все, хватит позориться, больше никогда сюда не приду. Хорошенького понемножку».

— Вы что-то сказали, доктор?

— А? Нет-нет, ничего.

— Когда вы меня торопите, я не могу войти в транс.

— Транс-шманс, — буркнул себе под нос д-р Калишер. — «Призрак» опаздывает. Вот в чем дело. Кого она морочит? Сумасшедшая какая-то, мешуга. — Обратившись к Капицкой, он произнес: — Я вас не тороплю. Времени у меня, как говорят американцы, навалом. Что касается времени, я, можно сказать, второй Рокфеллер.

Г-жа Капицкая открыла рот, чтобы ответить, обнажив крупные вставные зубы. Ее двойной подбородок, усыпанный бородавками, дрогнул.

Вдруг она запрокинула голову и вздохнула. Потом закрыла глаза и шумно выдохнула. Д-р Калишер бросил на нее грустный недоуменный взгляд. Он не слышал звука открывающейся входной двери, но г-жа Капицкая, обладавшая острым слухом животного, вероятно, слышала. Д-р Калишер принялся тереть нос и виски, а потом вцепился в свою крошечную бородку.

Было время, когда он пытался постичь окружающий мир посредством разума, но этот период увлечения рационализмом давно миновал. В поисках более достоверных объяснений происходящего д-р Калишер создал свою собственную антирационалистическую философию, нечто вроде радикального гедонизма, объявлявшего чувственность «вещью в себе», а рацио — низшей формой бытия, усиливающей энтропию, ведущую, как известно, к полной и окончательной гибели. Согласно этой системе, представляющей из себя причудливый гибрид гартмановской идеи Бессознательного с Каббалой Исаака Лурии, получалось, что все и вся — от мельчайшей песчинки до Высшего Божества — суть Союз и Совокупление. Движимый открывшейся ему истиной, д-р Калишер в 1939 году перебрался из Парижа в Нью-Йорк, оставив в Польше отца-раввина, жену, так и не давшую ему развода, и любовницу Нелю, с которой он жил много лет, сначала в Берлине, а потом — в Париже. Вышло так, что именно тогда, когда д-р Калишер уезжал в Америку, Неля гостила у своих родителей в Варшаве. Он планировал перевезти ее в США, как только найдет переводчика, издателя и получит место в одном из американских университетов.

В те времена д-р Калишер еще не разучился надеяться. Ему предложили кафедру в Еврейском университете в Иерусалиме, издатель в Палестине обещал опубликовать его книгу, сборник эссе напечатали в Цюрихе и в Париже. Но тут началась Вторая мировая война, и все пошло кувырком. Внезапно умер его литагент, а переводчик мало того, что оказался бездарностью, еще и сбежал с единственным экземпляром рукописи. Ни с того ни с сего на него ополчились идишские критики — в своих обзорах они чуть ли не впрямую стали обвинять его в шарлатанстве. Еврейские организации, устраивающие его лекционные турне, расторгли с ним договор. В соответствии с его собственной философской теорией, д-ру Калишеру полагалось думать, что всякое страдание — не что иное, как оборотная сторона вселенского эротизма. Гитлер, Сталин, нацисты, распевавшие «Horst Wessel» и заставлявшие евреев носить желтые повязки, на самом деле искали новых форм сексуального Освобождения. Но дело в том, что д-р Калишер постепенно разочаровался в своей философии и впал в отчаяние. Из гостиницы ему пришлось переехать в дешевую меблирашку. Грязный, оборванный, он целыми днями просиживал в кафетериях над несчетными чашками кофе. В промежутках между кофе он курил плохие сигары. Его единственным доходом, позволявшим ему хоть как-то сводить концы с концами, было крошечное пособие одной благотворительной организации. Беженцы, с которыми он сталкивался, без конца толковали о том, где можно раздобыть визы, как отправить в Европу посылки с продуктами и медикаментами и, конечно, как вывезти родных из Польши в США через Гондурас, Кубу, Бразилию. Но он, Зорах Калишер, не мог никого спасти от нацистов. От Нели он получил одно-единственное письмо.