«В апреле 1966 года мне предложили перейти работать в студенческий отдел МГК ВЛКСМ, – вспоминал Борис Сидоров. – Если Пастухова работники аппарата чаще звали Борей, нежели Борисом Николаевичем, то Трушина можно было называть только по имени-отчеству и обращаться исключительно на “вы”. С приходом Трушина начался постепенный поворот от индивидуальной работы с конкретными комсомольцами, от боевого участия молодежи в решении жизненных проблем своих коллективов к проведению массовых мероприятий с охватом сразу тысяч людей. Каждый из комсомольцев при этом сам лично ничего не делает.

Нарастание “ничегонерешания” в комсомоле самими комсомольцами резко активизировалось в 70-е годы, после прихода к руководству комсомолом бывшего секретаря Челябинского обкома КПСС Е. М. Тяжельникова. Он с еще большей настойчивостью стал внедрять в работу молодежной организации “взрослые”, “солидные” формы и методы».

Трушин докладывал первому секретарю ЦК ВЛКСМ:

«Доводим до Вашего сведения, что городской комсомольский отряд проводил очередное дежурство на подступах и в районе Красной площади.

Во время дежурства была задержана группа людей, которые по предварительным данным хотели устроить на Красной площади антисоветскую манифестацию. При беседе с ними в штабе городского комсомольского отряда выяснилось, что это были Василий Аксенов, Юнна Мориц, Анатолий Гладилин, Владимир Гнеушев, супруги Тоом, то есть довольно известные литераторы. Выяснилось, что В. Аксенов был пьян.

Стало ясно (когда Аксенов, Гладилин и др. стали требовать освобождения других лиц, они называли их фамилии), что сбор этих людей на площади был обговорен заранее и что действительно готовилась провокация. Не случайно на площади оказались корреспонденты зарубежной прессы (в том числе «Нью-Йорк таймс», «Унита», а также французских, бельгийских и др. газет). В настоящее время комсомольцами-дружинниками усилено внимание к соблюдению порядка на Красной площади, а также других площадях и общественных местах Москвы».

Коллеги благодарны Тяжельникову за то, что он в 1969 году создал Высшую комсомольскую школу для подготовки и переподготовки кадров. Борис Николаевич Рогатин, заведовавший отделом спортивной и оборонно-массовой работы ЦК комсомола, вспоминал всесоюзные походы по местам революционной, боевой и трудовой славы…

А Юрий Прокофьев, который работал в столичном горкоме комсомола, придерживался иного мнения:

«С Тяжельниковым комсомол был заформализован: ленинские уроки, ленинский зачет. Он методику учебной работы в вузе перенес на работу молодежной организации. Я же был воспитан на настоящей, живой комсомольской работе».

Тяжельников боялся идеологической крамолы. Борис Дмитриевич Панкин, главный редактор «Комсомольской правды», написал рецензию на роман Чингиза Айтматова «Белый пароход». Книга выдающегося прозаика произвела сильное впечатление на читающую публику. «Белый пароход» – одно из самых талантливых произведений Айтматова. Но комсомольское начальство смутилось: в финале герой, мальчик, кончает жизнь самоубийством. При социализме такое недопустимо. Рецензию не публиковали.

Приехал в Москву Айтматов, сказал Панкину:

– Пойдем к Тяжельникову.

В кабинете первого секретаря ЦК комсомола на полу лежал огромный ковер. Айтматов невинным голосом поинтересовался:

– А что это тут у вас суры из Корана какие-то написаны?

Тяжельников, вспоминал Панкин, страшно перепугался, утратил обычную уверенность и в конце концов разрешил опубликовать рецензию на «Белый пароход».

Евгений Михайлович отличился, когда на съезде партии зачитал восторженную заметку из довоенной многотиражки Днепродзержинского металлургического комбината об успехах молодого партгруппорга Брежнева. Леонид Ильич из президиума растроганно смотрел на комсомольского вожака.

Вскоре последовало кадровое повышение. Один из секретарей ЦК комсомола сидел в кабинете Тяжельникова, когда раздался звонок по первой вертушке (АТС-1 – аппарат правительственной связи, которая полагалась высшему эшелону власти. Вторую вертушку чиновники переключали на секретаря. Трубку первой по аппаратным правилам полагалось снимать самим).

Тяжельникова соединили с Брежневым. Слова генерального секретаря, естественно, не было слышно, но лицо Евгения Михайловича просияло, он произнес:

– Сочту за честь, Леонид Ильич!

Свидетель разговора побежал по коридорам ЦК рассказывать, что Тяжельникова из комсомола забирают. В мае 1977 года он возглавил отдел пропаганды ЦК партии, это был высокий и заметный пост с большой перспективой.

Петр Кириллович Лучинский, бывший руководитель комсомола Молдавии, вспоминал, что полувековой юбилей Евгений Михайлович отмечал на отдыхе в Кисловодске. Желающих поздравить идущего в гору недавнего комсомольского вождя оказалось предостаточно. Лучинский исполнял обязанности тамады: «Пришел черед, я дал слово хозяину Ставрополья – Михаилу Сергеевичу Горбачеву».

В юности Евгений Михайлович играл в молодежном театре, пел в хоре, танцевал. Налет театральности привнес в комсомольскую работу, пытался так же продолжать в аппарате ЦК партии.

По словам заместителя Тяжельникова (и будущего секретаря ЦК КПСС) Вадима Андреевича Медведева, на новом посту Евгений Михайлович тоже отличился по части изыскания документов о славной биографии Брежнева и сочинения призывов и лозунгов, прославляющих эпоху и генерального секретаря.

«А в аппарате и в подведомственных учреждениях, – писал Медведев, – насаждались стереотипность мышления, жесткая дисциплина, нетерпимость не то что к инакомыслию, но и к любому мнению, отличному от тяжельниковского».

Другой заместитель Тяжельникова (и будущий главный редактор «Советской России») Михаил Федорович Ненашев называл это лицедейством, которое «пышно расцвело на столичной почве и принесло ему славу незаурядного трубадура вождя и приводило в оторопь даже видавших виды аппаратчиков в ЦК». Такова была комсомольская школа массовых мероприятий.

Евгений Михайлович руководил отделом пропаганды ЦК, пока генеральным секретарем не стал Андропов. Он сразу же расстался с Тяжельниковым. Еще будучи вторым секретарем ЦК, Юрий Владимирович пригласил к себе Тяжельникова со всеми его заместителями, провел с ними беседу. Неодобрительно заметил, что отдел слабо ведет агитационно-пропагандистскую работу. Опытный первый заместитель заведующего отделом (и будущий помощник генсека) Георгий Лукич Смирнов понял, что это предупредительный сигнал.

Собственные заместители в отделе пропаганды ЦК партии недолюбливали Тяжельникова, считали мастером показухи, в своем кругу откровенно называли его «инициативы» чепухой. По случаю юбилея Советского государства Тяжельников выдвинул лозунг: шестидесятилетию СССР – шестьдесят ударных недель. Георгий Смирнов возмутился: «Подумайте только – 420 дней! Более года непрерывного ударного труда! Да ведь сама по себе ударность означает кратковременное сосредоточение сил на узком участке, иначе никто такой «ударности» не выдержит».

Главный редактор «Правды» Виктор Григорьевич Афанасьев считал, что Тяжельникова сгубило излишнее рвение. Когда Юрия Владимировича избрали генсеком, Тяжельников пошел проторенной дорогой – занялся поиском стихов молодого Андропова в Карелии, где тот в годы войны начинал партийную карьеру. А в Петрозаводске действительно выходила маленьким тиражом книга стихов Андропова под прозрачным псевдонимом Юрий Владимиров. Однако же новый генсек в такой славе не нуждался, и Тяжельников в 1983 году уехал послом в Румынию.

Когда свергли румынского диктатора Николае Чаушеску, советского посла вернули на родину, некоторое время он был в центральном аппарате Министерства иностранных дел референтом и вышел на пенсию. Свое девяностолетие он отпраздновал в январе 2018-го – в юбилейный для комсомола год.

«Пастухов отвечал за все»

«Когда умер Сталин, – рассказывал Борис Пастухов, – я был комсоргом группы своего курса Московского высшего технического училища имени Н. Э. Баумана и водил