Шарлотта опустила голову.

– Ты еще не знаешь главного. Сомневаюсь, что, услышав всю правду, ты вспомнишь о романтике.

Через некоторое время Шарлотта наконец набралась смелости и рассказала подруге всю правду. Слушая собственные слова, она осознавала их реальность. Вместе с тем ей почему-то не хотелось, чтобы Амелия и тем более Ланден плохо думали о ее муже, хотя он и разбил ей сердце.

– Диринг намеренно разорил моего отца, чтобы выступить в роли спасителя, получить пакет акций железных дорог и меня. – Слезы жгли глаза, но Шарлотта прилагала огромные усилия, чтобы не разрыдаться. Она смахивала влагу с глаз и продолжала говорить: – Как ты думаешь, чем я была для него – дополнением к акциям или средством для удержания моего отца от мести, если его деяния раскроются?

– О… – Амелия лишилась голоса. Редкий случай.

Шарлотта несколько минут ждала, потом напомнила подруге о себе.

– Амелия!

– Что?

– Я не знаю что делать. Получается, я вышла замуж за подлого, беспринципного человека, но самое плохое, что я люблю его. – Она всхлипнула. – Что делать? Сказать отцу? Но дело в том, что и на мне лежит часть вины. Я украла эту коробочку из его кабинета. Узнав об этом, он будет в ярости.

– Что ты сделала? – Глаза Амелии вспыхнули яростью. – Вот об этом ты точно можешь не беспокоиться. Ты не сделала ничего плохого. Меня больше интересует другой вопрос – причина его поступка. Имея такое богатство и репутацию, у него нет причин вести себя так гнусно. Мне кажется, ты бы и без всех этих ухищрений нашла его приемлемым. Ведь он довольно красив. Он когда-нибудь подходил к тебе? Приглашал куда-нибудь? Здесь что-то не вяжется.

– Согласна. Я сама об этом часто думаю. До всего этого я пользовалась успехом у поклонников, но я никогда всерьез не задумывалась о будущем. Не было необходимости. Мое время было занято музыкой. Все изменило неожиданное разорение моей семьи. Джереми часто не мог найти нужных слов. Я думала, что это из-за поспешности нашего брака и, возможно, застенчивости. Он почти все время проводит в своем кабинете. Он добивался моей руки, но, поженившись, по сути, мы не были знакомы. А потом что-то изменилось. Он стал немного другим. Это был очень маленький шаг – короткая беседа, улыбка. Но потом наши отношения стали ближе. Намного ближе. И я поверила… и верила до вчерашнего дня… – В ее голосе звучали слезы.

– Должно быть какое-то логическое объяснение его экстремальных методов. Подозреваю, ты этого никогда не узнаешь, если не спросишь его прямо.

Амелия всегда славилась умением решать проблемы. Хотя Шарлотта сомневалась, что подруге удастся исправить ситуацию, зашедшую так далеко.

– Я пыталась объяснить причину, найти объяснение, с которым могла бы жить, но добилась только головной боли. И сердечной тоже. Когда я думаю о родителях, вспоминаю, каким тихим стал наш дом, когда они вместе несли бремя приближающегося краха, я презираю Диринга. Как он мог принести в дом столько боли, думая только о себе? Все это не имеет смысла, но я видела собственными глазами список, составленный его секретарем. – Шарлотта тряхнула головой.

Всю ночь она лежала в постели без сна, стараясь сохранить свой гнев, но ее попытки сводились на нет воспоминаниями о поцелуях Диринга. Столь разные эмоции разрывали ее сердце на части. Она не хотела верить в худшее. Ведь они только начали находить свой путь к счастью, а теперь она сунула нос, куда не надо было, и оказалась в ситуации, которую невозможно игнорировать. Хуже того. Она, похоже, своими руками уничтожила надежду на счастливое будущее.

– Еще не все потеряно, – бодро сообщила Амелия, и на ее красивом лице появилась вымученная улыбка. Обе подруги понимали, что положение серьезное.

– Неужели я для него – только средство для достижения цели? Может ли он полюбить меня, учитывая мотивы его стремления получить мою руку? – Шарлотта вздохнула. – И могу ли я любить его?

– Никто не ответит на эти вопросы, кроме вас двоих. Подозреваю, что вам обоим нужно время и долгие беседы, чтобы найти выход. – Амелия говорила с такой уверенностью, что Шарлотта ей поверила. – К тому же как можно тебя не любить? И кто может тебя не любить? Сама идея нелепа.

Немного успокоенная подругой, Шарлотта улыбнулась.

Диринг проснулся в половине одиннадцатого и, несколько раз выругавшись, быстро оделся без помощи лакея. Сначала он никак не мог заснуть. Впрочем, это было понятно. И разум, и сердце не были спокойны. Он почти бегом направился к лестнице и едва не столкнулся с Хадсоном, который стоял у лестничных перил и преграждал проход.

– Доброе утро, Хадсон. Леди Диринг уже завтракает? – Диринг хотел позавтракать вместе с ней, а потом поговорить наедине, желательно в спальне, где их уединение никто не нарушит и слуги не услышат ни ее слез, ни ее гнева.

– Нет, милорд. – Хадсону было неловко, и это сразу бросалось в глаза. Дворецкий никогда не умел скрывать свои чувства.

– Ну и ладно. – У него еще будет сегодня достаточно проблем, и Диринг не желал добавлять к ним разборки с персоналом.

– Леди Диринг приказала приготовить экипаж и уехала вместе с горничной на рассвете.

Диринг сумел сдержать рвущееся с языка ругательство. Его признанию придется дождаться возвращения Шарлотты.

– Они решили проехаться по магазинам? – Ему сразу же пришли в голову предыдущие странные отлучки жены. И несмотря на то, что он ясно велел ей сообщать ему, когда и куда она отправляется, Шарлотта снова ослушалась. Что-то было не так. Хадсон выглядел расстроенным. У Диринга появились дурные предчувствия. Быть может, дворецкий что-то видел накануне? Происходит что-то плохое? В чем дело?

– Леди Диринг потребовала помощи лакея, – нехотя сообщил Хадсон.

– Зачем?

– Чтобы нести ее дорожный саквояж.

– Саквояж? – Диринг пронзил слугу таким бешеным взглядом, что тот заговорил быстрее.

– Леди Диринг сказала, что намерена некоторое время погостить у герцогини Скарсдейл. – Хадсон выглядел таким убитым, словно был уверен, что Шарлотта уехала не на некоторое время, а навсегда. – Она взяла кота.

Никто не пакует вещи и не берет кота ради короткого визита.

Сердце Диринга забилось быстрее.

– Не расстраивайся, Хадсон, ты тут ни при чем. – Он быстро пошел по вестибюлю, но остановился и оглянулся. Он почти забыл о вторжении взломщика и нападении на Факсмана. – Скажи, ты вчера вечером не заметил чего-нибудь необычного? Может быть, ты видел кого-нибудь возле дома? Или что-нибудь слышал?

– Ничего, милорд. – Хадсон потряс головой. – Леди Диринг вернулась домой и встретилась с лордом Мэллори в гостиной. Их разговор, вероятно, был недолгим, поскольку она не просила принести закуски.

– Мэллори? – удивился Диринг. Какого черта? – Почему ты мне сразу ничего не сказал, Хадсон?

– Вы вернулись, когда я уже лег, милорд, а сегодня только что проснулись. – Хадсон не стал продолжать, вероятно, имея в виду, что эти новости должна была ему сообщить жена.