– Готорп без вас изменился. Это же наш дом, нам нужно жить там вместе.

– Раньше вы частенько забывали об этом!

– Увы. Но мне необходимо вернуться туда вместе с вами.

– А как быть со всеми вашими тайнами, Ричард. И ложью…

Мне вспомнились слова Алисы: «Я боюсь лживых людей». Сейчас до меня дошло, что она имела в виду: ложь способна разрушать жизнь, но также и создавать ее, подобно животу Джудит, округлившемуся благодаря лжи Ричарда.

– Я довольна здешней жизнью.

– Довольны жизнью? С вашей матерью? Вы же терпеть ее не можете. – Он и не подумал понизить голос. – Что здесь может быть хорошего, не говоря уже о ленивых слугах и убогой обстановке?

– Если она и убогая, то потому, что вы недостаточно щедро обеспечиваете мою мать, – прошептала я, – такая скупость мне даже в голову не приходила, принимая во внимание мое богатое приданое.

Он запустил руку в кошель на поясе.

– В какой сумме она нуждается?

– А какую сумму вы платите вашей любовнице?

Открыв кожаный кошель, он выложил на каминную полку стопку монет, словно оплачивал мое проживание на постоялом дворе.

– Разве вам теперь не приходится содержать четырех женщин? – продолжила я, – Двух матерей и двух жен? Полагаю, уровень жизни здесь снизился не случайно, раз вы взяли на содержание очередную семью. Вы знали, в какой бедности держали ее?

– Естественно, не знал. Если она в чем-то нуждается, то ей достаточно только попросить. Я разберусь с этим вопросом. Возможно, Джеймс подкорректировал какие-то расходы, чтобы свести баланс, не сообщив мне об этом.

– Тогда мне, видимо, стоит спросить Джеймса, почему он посылал в Бартон душистое мыло, когда моей матери слуги сами варили его из жира и золы.

В уголках губ Ричарда заиграла легкая улыбка, очевидно, его забавляло то, что я отстаивала ее интересы. Меня охватила ярость, но я решила дождаться ответа и, подавив ее, лишь сжала руками подлокотники кресла. Вряд ли легким поддразниванием он надеялся отвлечь меня от объяснения того, из-за каких важных дел ему целый месяц не удавалось добраться в мой нынешний дом.

Ричарду, видимо, стало жарко в дорогом дорожном костюме, ведь, помимо коута, на нем был еще и черный бархатный редингот, и я заметила, как покраснели его щеки, то ли от жары, то ли от смущения, то ли от досады.

– Я приехал, чтобы отвезти вас домой, – после затянувшегося молчания заявил он.

– Давно ли вы содержите ее?

Он вздохнул так, точно я испытывала его терпение.

Он не привык к моему непослушанию. Я и сама привыкла слушаться его.

– Нет.

– Насколько недавно?

– Вероятно, несколько месяцев.

– Значит, когда поняли, что она способна к зачатия. Успешному, наконец: нашли призовую корову-производительницу, которая произведет здорового теленочка, более здорового, чем способна подарить вам законная жена.

– Не говорите чепухи. Люди не скот.

– На самом деле женщины мало чем отличаются от скота.

– Ваше поведение абсурдно.

На глаза мне попалась шахматная доска и, взяв пешку, вырезанную из слоновой кости, я поднесла ее к свету. Я сразу узнала эти отцовские шахматы из Бартона. Вернув пешку на место, я заметила, что она стоит перед королевой. Ударом пешки я сбросила эту фигуру на пол, и она покатилась по старому вытертому ковру под стол. Мне представилось, как мать позже будет искать королеву, опустившись на четвереньки.

– Вы хотите меня казнить по-королевски? – спросила я.

– Флитвуд, я забочусь о вас. Неужели вы думаете, будто я желал бы видеть вас в столь мучительном состоянии? Каждый раз, пытаясь выносить ребенка, вы едва не умирали, и в этом моя вина. Мне не хотелось, чтобы это случилось… и я прибег к помощи Джудит, чтобы предотвратить это, желая защитить вас.

– Защитить? Так, значит, ради моей защиты вы содержали вашу любовницу в моем доме?

– Вы же ненавидите тот дом, и я понимал, что вы предпочтете не возвращаться туда.

– Вы, безусловно, правы. Да, Ричард, вы прекрасно знаете меня. Правда, вы забыли об одном: что я умею читать. Вы думали, что я никогда не зайду в кабинет Джеймса и не обнаружу все эти чернильные записи о совершенных предательствах.

– Чего ради вы надумали заглянуть в тот гроссбух?

Мое сердце взволнованно забилось.

– Мне понадобилось кое-что проверить.

– Что именно?

– Заказ белья. Но это не важно.

Я старалась сохранять небрежный тон, но в нем уже проснулся охотничий азарт, и он уловил, откуда дует ветер.

– С кем вы приехали сюда? – спросил он, прищурив глаза.

– Одна.

Я смело встретила его взгляд, и ему это не понравилось.

– Вы изменились, Флитвуд. – Я продолжала молча смотреть на него, ожидая пояснений, но он лишь раздраженно добавил: – Неужели нам не подадут хотя бы легких закусок?

Ничего не ответив, я отвернулась к пыльному серому окну. Ричард неловко поерзал в кресле.

– Недавно Роджер привез для вас один интересный сверток. – Я следила за ним краем глаза. – С рубиновым ожерельем.

– Тем самым, что пропало?

– Их горничная обнаружила его в кровати Дженнет Дивайс. Несомненно, у нее авантюрные склонности.

– Так она еще и воровка… Однако странно, как же она умудрилась… я же не оставляла ее ни на минуту. – Тут я вспомнила, как я ходила на кухню за холодным пирогом для Роджера, и у меня сжалось сердце. – Она выходила из зала без меня?

– Наверное, выходила.

– Надеюсь, вы принесли извинения слугам?

Вспышка досады промелькнула по его лицу, и пока мы злились друг на друга в напряженном молчании, на меня нахлынули воспоминания того дня… на редкость богатого на события.

– А та горничная, Сара… как ее здоровье?

– Еще не поправилась, но ей уже лучше. Доктор приехал вовремя. А теперь за ней пока продолжает ухаживать ее мать.

– Где вы теперь спите, в нашей спальне?

– Да. – Он вновь сменил позу. – Я привез сюда карету, в ней вам будет удобно вернуться в Готорп. Мне надо еще решить некоторые деловые вопросы с моим посредником на границе, поэтому до возвращения домой я должен заехать в Карлайл. А вы можете выехать уже завтра.

Я подумала об Алисе, оставшейся наверху на своей выдвижной кровати. Подумала о том, что ее может ожидать, если мы уедем отсюда.

– Я не могу вернуться.

Ричарда, видимо, возмутило мое поведение, он напряженно растопырил пальцы, блеснув кольцами, и резко сжал кулаки.

– Мне жаль, что вы обнаружили такое непонимание, однако мое терпение на исходе. Никому не нужна строптивая жена. Между терпением и глупостью очень тонкая грань.