— Подадимся в Саом? — Предложил татуированный Юрий.

— Так себе мысль, — бросил Святослав.

Рогнед, жующий горькую тростину, перекатил ее по губам:

— Мы в губернии Онен, так? — И получив кивок, продолжил: — Лигах в сорока к юго-востоку лежит уединенная обитель Тех, кто Оберегает. В это время года там тишина. До празднества Середины Лета братья запирают ее для пилигримов, но тебе отказать не посмеют.

— Сорок лиг, — Святослав прищурился. — Часам к семи вечера будем там. Выезжаем.

София и близнецы вернулись вовремя. Легкий румянец возбуждения на щеках девушки не укрылся от Посланника, бросившего на довольную (именно, довольную) княжну мимолетный холодный взгляд. Радость от нечаянной находки, как ветром сдуло и София, потупив взор, поплелась к седлу, сжимая «драгоценный осколок» в левом кулаке.

Принимая от Святослава помощь, отвернулась и, очутившись в седле, ограничилась коротким:

— Благодарю.

И покрепче сжала камень в руке.

Им оказался рубин. Братья рассказали, что венец Великого князя Романа венчает этот кроваво-красный самоцвет. А еще они были уверены — это знак, оказанный ей Властелином Небес. На счет этого София сомневалась, но рубину обрадовалась. Никогда обездоленная сирота еще не владела чем-то дороже редкостной рукописи «Легенды Севера» и вряд ли будет владеть.

Век заложников короток; еще одного такого чуда с ней не случится.

* * *

Еще на подъезде к Ордену воздух наводнили громкие крики, а дорога показалась разворошенным ульем. Сотни пеших мужчин, женщин и детей с обозами неторопливо шагали мимо. Вразрез с ожиданиями северян — узорные врата Обители Тех, кто Оберегает были настежь распахнуты и все эти массы беспрепятственно втекали внутрь.

— Тихая, уединенная обитель, да, Рогнед? — Едко заметил Юрий, ткнув сотоварища локтем.

Внутренний двор кишел еще большим народом. От толпы отделился низенький тощий мужчина с одутловатым лицом. Бритая голова посверкивала, как отполированный монолит и подрагивала на тонкой шее, сотрясаемая легким приступом лихорадки. Спеша навстречу Святославу, он сурово прикрикнул на одного из братьев ордена и успел раздать несколько поручений младшим послушникам.

— Леэйр! Какая честь.

— Брат Якович, — Посланник кивнул и спешился. — Не поясните, что происходит? Как конворд Ратибор допустил такое?

— Печальная весть, государь, — Якович прижал ладони к губам, — конворд Ратибор скончался несколько дней назад, да осветит его путь во тьму Светлая Заря. На завтра назначены похороны. Все они пришли проститься. Нам пришлось открыть ворота, иначе бы их выломали.

Князь мрачно кивнул.

— Вы тоже прибыли проститься с конвордом? — Воодушевленно спросил Якович.

Кто-то из отряда тихо буркнул:

— Ну, да, спать не могли — об этом мечтали.

Не расслышав смешка, глава ордена изрек:

— Очень похвально, молодые люди. Проходите, располагайтесь.

— Брат Якович, — Святослав едва слышал себя в оглушающем шуме и возне. — Это княжна София из Дома Огненного Орла. Наша гостья.

— Рад приветствовать в Обители, — рассматривая девушку, облаченную в мужской костюм не первой свежести и оценивающе оглядывая растрепанную косу, припухшую губу («подарок» работорговцев) и синие пятна под глазами из-за постоянного недосыпа, толстя многозначительно хмыкнул: — Нас еще никогда не удостаивали чести наследники уделата.

— Все бывает в первый раз, — подал голос один из воинов с иным намеком.

— Брат Якович, надо поговорить, — Святослав пригласил отойти так, чтобы их разговор остался в тайне.

— Конечно, леэйр.

Заскучав, София медленно двинулась вдоль изгороди. За ней увязался Милонег, а рыжие близнецы последовали молчаливыми тенями. Обитель Северных Братьев представляла скопление башен и внутренних помещений, запертых зубчатыми стенами. У одной из стен она заметила грузного бардоволицего толстяка и двух молодых девиц в легких ситцевых платьицах, надетых не по прохладной погоде. Первая — темноволосая и темноглазая возмущалась и обращалась к толстяку, называя отцом, а вторая — рыжеволосая, крутила на плече ажурный зонтик и дула губки. Только сейчас княжна поняла, что на фоне распрекрасных дев, считавшихся первыми красавицами местных земель, выглядела, как оборванка из подворотни (не удивительно, что брат Якович на нее так смотрел).

За спиной оживились близнецы:

— Какая по твоему?

— Та, старшая. Темненькая

— А я думаю, рыжая.

— Не-а, темная.

К счастью, слушать это долго не пришлось. К ней приблизился молодой бритоголовый парень, представился Тимом и пригласил пройти в обитель, где провел в маленькую келью, выделенную для ночлега. После ужина явился старый целитель — осмотреть незаживающую рану на лодыжке.

— Простите, — она слабо улыбнулась, когда Хорс собирал склянки с разноцветными снадобьями в сумку.

— За что? — Его седые брови взмыли в непонимании.

— Я не из Дома Серебряного Волка и раны на мне не затягиваются также быстро и легко, как на других членах отряда.

— У вас еще все впереди, княжна. Добрых снов.

Старик исчез, а усталость взяла свое и София постаралась выкинуть из головы все, что навалилось за последнее время. С удовольствием окунулась в бадью с водой, ароматизированной благовоньями, источавшими горчинку знойного солнца владений Дома Песчаного Ирбиса — Таджиан-Мани и пряность южного ветра страны Специй и Благовоний, коей слыла Араввития.

Устроившись на жесткой (еще хуже казенной койки командира «Западного Щита») кровати, девушка вынула рубин из кармана и, приподняв ближе к свету свечи, обомлела. В жидкой сердцевине камня играло пламя, а драгоценность раскалилась, опалив пальцы огнем.

Заинтригованная княжна, наклонила камень вбок. Отраженный свет одинокой свечи преломился и рубин, прозрачный до чистоты, потемнел, и пламя внутри истаяло.

Пожалуй, близнецы были правы. Камень действительно необычен. И если бы не утомительный ужин в компании множества гостей, прибывших на завтрашнюю церемонию прощания, за которым Святослав ни разу не взглянул на нее и, тем более, не обмолвился словом, уделяя внимание губернаторам и их юным дочерям! она бы сказала, что впервые за время поездки оказалась, если — не счастлива, то, по крайней мере, не огорчена.

Девушка уснула, так и не выпустив камня из сжатой ладони.

… Из сна вырвалась, почувствовав что-то смертельное, страшное, мучительное.

И если бы не настойчиво жаливший левую ладонь огонь, казалось, проевший плоть до кости, София бы не проснулась.

Застонав, разомкнула кулак — раскаленный рубин выскользнул из ладони на простынь. Он был непроницаемого черного цвета, и оставил на коже страшный ожог, но это она узнает позже, гораздо позже. А сейчас… мысли путались и рассыпались, как карточный домик.

Заложница приподнялась на локте: тьма, чистая и незамутненная погребла под собой огромный мир севера. Не было ни контуров, ни очертаний, ни силуэтов. Что случилось? Куда она попала? Попыталась позвать на помощь, но голос ослушался. Первая ее мысль: умерла. Но девушка тут же отмела эту глупость. Если так — она бы не испытывала боли, но обожженная ладонь горела в диком пламени, наполняя глаза слезами.

На улице что-то