Таким образом, на примере Шеварднадзе мы наблюдаем наихудшее проявление деспотического роста. Тем не менее, важно понимать общие черты, связывающие этот пример с другими. Хрупкость деспотического роста объясняется отчасти тем фактом, что он продолжается только до тех пор, пока остается в интересах правителя и его окружения. Проблема Грузии состояла в том, что рост с самого начала не входил в приоритеты Шеварднадзе. Политик был слишком сосредоточен на том, чтобы ослабить общество, породить коррупцию и подкупить других влиятельных игроков в Грузии, и все это с предсказуемыми печальными последствиями для экономики.

Очевидно, что достоинства экономики вне коридора неоднозначны. Без Левиафана ситуация откровенно плохая. Прежде всего, она может закончится войной «всех против всех», как предсказывал Гоббс, с мрачными состоянием, в котором «нет места для трудолюбия». Если же обществу удается мобилизовать свои нормы и обычаи для того, чтобы накрыть крышкой котел конфликта и сдержать насилие, то возникает экономика в клетке, ограничиваемая нормами и с искаженными стимулами, и потому неспособная покончить с бедностью.

Перспективы деспотизма более привлекательны – по крайней мере, так полагал Гоббс. По сравнению с войной всех против всех или с экономикой в клетке, Деспотический Левиафан обладает явными преимуществами. Пусть государство и деспотическое, но оно предотвращает войну, разрешает конфликты, устанавливает законы, помогающие осуществлять экономические сделки, делает инвестиции в общественную инфраструктуру и способствует экономической деятельности. Оно даже может принести выгоду экономике, ослабив нормативные ограничения экономики.

Пример халифата показывает, как оно может пробудить огромный экономический потенциал благодаря установленному порядку и инвестициям в производительность, которые делает само или которые поощряет. Это деспотический рост в его наилучшем проявлении. Но он по своей природе хрупок и ограничен. Хрупок он потому, что, как предвидел Ибн Хальдун, Деспотический Левиафан всегда будет испытывать соблазн получать больше доходов от общества, монополизировать ценные ресурсы и поступать исключительно по своему усмотрению или по своей прихоти.

Он также хрупок, потому что мощью государства могут воспользоваться, как это сделал Шеварднадзе, для создания крайне неэффективной системы, предназначенной исключительно для устранения или сдерживания конкурентов, способных бросить вызов деспоту. В том, что касается продолжительности и стабильности, он ограничен, потому что он не поощряет наиболее продуктивные аспекты общества – его способность функционировать свободно, порождать широкий спектр возможностей и инициатив для экономической деятельности, осуществлять инвестиции, экспериментировать и внедрять инновации. Для этого мы должны дождаться появления свободы и Обузданного Левиафана.

Первое, что замечаешь при входе на площадь Пьяцца-дель-Кампо в центре Сиены, это величественный дворец Палаццо Публико, строительство которого началось в 1297 году. Здесь заседало правительство Сиены и его самый могущественный орган – Совет девяти. Эти девять человек проводили совещания в особом Зале девяти, окна которого выходили только на площадь. Другие стены украшают великолепные фрески Амброджо Лоренцетти, выполненные им в период с февраля 1338 года по май 1339 года. Если стоять спиной к источнику света, то первое, что бросается в глаза напротив окон, это «Аллегория доброго правления» (которая изображена на фотографии во вкладке).

Центральное место в этой сложной композиции занимает сидящая фигура человека справа, похожего на правителя или короля. Его окружают художественные олицетворения различных добродетелей: Стойкости, Благоразумия и Миролюбия слева и Умеренности, Справедливости и Великодушия справа. Так что же, перед нами какой-то справедливый и великодушный правитель? Предположение о том, что «Аллегория доброго правления» изображает именно такого правителя, кажется странным, поскольку в 1338 году в Сиене не было единого правителя, а Совет девяти уж точно не одобрил бы его появления. Загадку помогают решить черно-белые одеяния предполагаемого правителя – это цвета самой Сиены. У его подножия лежит другой символ Сиены, волчица с близнецами. Этот символ позаимствован у Рима, который, по преданию, основали вскормленные волчицей близнецы Ромул и Рем. Над головой правителя видны буквы C. S. C. V., с которых начинаются слова латинской фразы «Commune Senarum Civitas Virginis», переводимой как «Сиенская коммуна, город Девы». Сиена выбрала своим покровителем Деву Марию непосредственно перед битвой при Монтаперти в 1260 году, когда сиенцы разгромили флорентийцев. Таким образом, фигура правителя фактически олицетворяет Сиенскую коммуну.

На этой фреске мы видим нечто, довольно отличающееся от «воли к власти» и ее последствий. Правители находятся на заднем плане, а коммуна, как воплощение общества, выходит на передний план. Сиенцы также придавали некое особое значение такому типу организации, на что указывает и словосочетание «доброе правление». Отличительной чертой Сиены и других коммун, появившихся примерно в то же время по всей Италии, был гораздо более высокий уровень свободы. Он поддерживал иной тип экономики с многочисленными стимулами и возможностями, вымостившими дорогу к процветанию.

* * *

Понятие «коммуны» в Италии, по всей видимости, оформлялось постепенно, в конце IX и в X столетиях, когда граждане по всей Северной Италии начали бросать вызов правящим епископам, церковным авторитетам и феодальным правителям (см. карту 7 на стр. 189). Вместо них стали появляться различные системы республиканского самоуправления. У нас нет полной картины об этом раннем периоде, и до нас дошли лишь фрагментарные сведения. Так, например, имеется письменное свидетельство того, что в 891 году в Модене был какой-то «общественный заговор» против епископа. Также известно, что в то же десятилетие было нечто подобное в Турине, и в 924 году – в Кремоне. В 997 году в Тревизо епископ правил лишь «при согласии всех влиятельных лиц, судей и всего народа Тревизо». В 1038 году епископ Брешии уступил требованиям 154 поименованных человек и «других свободных людей, проживающих в Брешии». То, что в таких записях речь чаще идет о представителях церковной власти, скорее всего, отражает тот факт, что церковь лучше вела подобные записи. Такой же вызов почти несомненно бросали и светским властям.

Карта 7. Итальянские коммуны и шампанские ярмарки

Характерной чертой этой новой формы правления были общественные выборы консулов, управляющих городом на протяжении определенного срока. В Пизе в 1085 году на народном собрании избрали 12 таких консулов. Что касается Сиены, то известно, что они достоверно там были чуть позже, в 1125 году. В этот период коммуны возникли по всей Северной и Центральной Италии: в Милане в 1097 году, в Генуе в 1099-м, в Павии в 1112-м, в Бергамо в 1117-м и в Болонье в 1123-м. Хотя все они формально входили в состав Священной Римской империи, фактически автономия этих коммун была признана по соглашению 1183 года, подписанному императором Фридрихом Барбароссой и получившему название «Констанцский мир». Этот договор даже предоставлял коммунам право возводить фортификации – возможно, это стало просто признанием неизбежного. Сам Барбаросса был не слишком доволен таким соглашением, но понимал, к чему может привести стремление городов к свободе. Епископ Отто Фрейзингский, дядя императора, описал историю трудных взаимоотношений Барбароссы с коммунами в своем труде «Деяния императора Фридриха I», утверждая, что