Все. Больше ничего конкретного.

Не понимаю, в чем смысл? Кем были эти люди, и почему осколки их личностей настолько важны? Зачем их доставили в реальный мир, расходуя драгоценные и (как надеюсь) невосполнимые ресурсы?

– Подключите туда! – раздался глухой голос.

Двое охранников подхватили контейнер, установили его на штабель аналогичных устройств.

– Пробуем! – алчущие не теряют времени. Сквозь темную поверхность проступили огоньки индикации. Включились дополнительные мониторы, появились графики.

– Прирост незначительный, – разочаровано произнес второй из прибывших. – Недостаточно для следующего уровня способности.

– Плохо. Придется вернуться. Будем искать еще.

* * *

Помоги… мне…

Едва слышный шепот резанул по нервам. Нечеловеческое страдание слышится в нем.

Помоги…

– Андр, что происходит?! – майор нервно озирается.

Он упорно отказывается пользоваться модулем мнемонической связи. Говорит, алчущие могут прослушивать уникальные частоты, но думаю, – это отмазка. Доминик что-то скрывает. Его нейроимплантат работает на прием, с заблокированной передачей.

– Ты тоже слышал?

Он кивнул:

– Это аварийная частота мнемонической связи.

– Среди состава ВКС кто-нибудь владел навыком "мнемотехника"?

– Да. Но их уровни развития были ничтожно малы. Второй-третий – это максимум.

– Они работали в виртуальном пространстве полигона? Участвовали в подготовке обновления станции "Оазис" и проекта "Гибрид"?

Майор неохотно кивнул.

– Мы никуда не идем, да? – он пристально смотрит мне в глаза.

– Нет. Пока я не разберусь, что к чему. Доминик, если ты что-то скрываешь, самое время сказать!

– Андр, я тут не работал! Понятия не имею, откуда взялся этот голос! Может просто сбой в расширителях?! Лучше скажи, чего добиваются алчущие? Я-то считал их тупыми энписами, жаждущими нейрограмм. Но все намного хуже, да? Они пытаются создать второго гибрида?

– Они продолжают начатое вами! – резко ответил я. – Собирают специализированный нейрокомпьютер. Хотят завершить создание машины, обладающей мнемотехническими способностями.

– Машина не может управлять нанитами!

– Еще как может! – я вспомнил дронов, работавших подле верфи, создававших обшивку корабля через "форму воплощения".

– Андр, ими наверняка кто-то руководит! Ну не могли же обычные НПС так быстро развиться!

– Некоторые могли! Поглощенные ими нейрограммы – это не только эмоции, но еще и знания, – повторил я фразу, услышанную от Юргена. – Но проблема в том, что алчущие пришли не на пустое место! Знаешь, что это такое? – я пометил маркером комплекс аппаратуры.

– Понятия не имею! Я работал в другом секторе!

– Это точка респауна! Такая же, как на станциях Ушедших! Вот только к ней подключены дополнительные нейрокомпьютеры. Как думаешь, что обитает внутри этих блоков?

Доминик побледнел.

– Чего на меня-то агришься?

– Думаю, там есть человеческое сознание. Фрагментированное, искореженное, но сохранившее определенные навыки. Кто-то с "Аргуса". Вы встроили его в машину!

Майор подавленно промолчал. Ему нечего ответить. Да, скорее всего он не был в курсе проводимого тут эксперимента, но я-то знаю: для производства нейрочипов нужен навык "мнемотехника" не ниже сотни! Тогда возникает вопрос: как военно-космическим силам вообще удалось наладить массовое производство нейроимплантатов?!

– Сколько пригодных для имплантации устройств нашли на чужом корабле? – спросил я.

– Двадцать… ответил Доминик.

* * *

Первые двадцать.

Из них выжили только Юрген и Фрида. Остальные погибли, но матрицы их сознаний были собраны вновь, по крупицам нейрограмм.

Кимберли оставили в покое, – она недолго продержалась на "Аргусе", не успев пройти нужные ветки развития. Джирд основал клан Изгоев. Остается еще шестнадцать человек, чьих имен я не знаю.

– Доминик, следи за алчущими. Я попытаюсь разведать, что это был за голос.

Мое сознание погружается во мглу. Каналы мнемонической связи открыты. Ищу любое доступное соединение.

Серый вихрь возник внезапно, быстро принял форму воронки, резко потянул меня внутрь.

Осколки реальности похожи на куски треснувшего зеркала. Многих фрагментов не хватает. Вижу тесный отсек. На переборках – наспех приваренные заплаты. Воздух холодный и едкий.

Сгорбившееся в углу существо трудно назвать человеком. Плоть и кибернетические компоненты уже неотделимы друг от друга.

Я понимаю, как это случилось. Фрагментированных нейрограмм оказалось мало для реконструкции полноценной личности. Несколько лет назад в этой области знаний еще не было накоплено достаточного опыта, и тогда пробелы восполнили при помощи различных технологических данных. Получилось уродливо, – в этом случае внешний вид отражает действительность.

– Как тебя зовут? – я присел на корточки, чтобы не возвышаться над ним.

– Кайл…

– Ты меня звал, Кайл? Просил помочь?

– Мне холодно. Они приходят и требуют. Я не могу отказать. Взамен оставляют вот это, – колючий взгляд указал на осклизлую плоть, сваленную горкой в противоположном углу отсека. – Я не стану это есть. Я не могу отсюда уйти. И я не помню… почти ничего не помню…

Добавлено новое задание "Последний из первых".

Спасите Кайла…

Времени в обрез. Канал мнемонической связи в любой момент могут обнаружить и отследить.

– А их ты помнишь? – я создал несколько реалистичных визуальных образов.

– Ее, – взвизгнул сервопривод, биомеханическая рука указала на Кимберли. – Добрая.

– Хочешь уйти отсюда?

– Да!.. Да!.. Да!..

– Тогда помоги мне.

– Как? Я здесь заперт… Я почти ничего не помню, – горестно повторил он и отступил в темный угол, слился с сумраком отсека.

Мне жутко. Он погиб на "Аргусе", а после стал частью оборудования исследовательского комплекса. Здесь проводились испытания, позволившие создать точку возрождения для станции "Евразия". Но этого оказалось мало. Требовалось все больше и больше нейроимплантатов, а их можно изготовить только из микромашин, через "форму воплощения".

– Кайл, я не смогу вернуть тебе прошлого. Никто не сможет. Но всегда есть будущее. Ты меня понимаешь?

– Там, – блуждающий взгляд остановился на толстой герметичной двери. – Там только вакуум и холод. Но они обещали! Обещали, если буду делать много устройств, меня отпустят!..