– Я ценю твое благоразумие.

– Конечно, – в разговор вмешивается мама, – я признаю, что из уважения к вашей дочери Сойер мало что рассказал мне о ее опухоли.

Он скрещивает свои массивные руки на груди.

– Опухоль небольшая, доброкачественная, и пока ей не назначают курс лечения из-за расположения опухоли. Кроме мигрени, она в порядке, но врачи внимательно следят за опухолью на случай, если что-то изменится.

Мама наклоняется вперед, как будто действительно обеспокоена.

– А что будет, если все изменится?

Не нужно быть гением, чтобы понять, что этот вопрос не очень приятен Уиллису.

– Это зависит от изменений, но более чем вероятно, операция будет сопровождаться сильными дозами химиотерапии и облучения. По крайней мере, именно через это прошла моя жена. Лечение будет очень жестким. Моя жена была прикована к постели и болела последние годы своей жизни.

Что-то в том, как он говорит «жестким», заставляет меня думать о женщине как о ходячей смерти.

Мама наклоняет голову, и у меня в животе возникает ощущение, что теперь у нее появилась новая тема для сплетен. Когда она собирается открыть рот, чтобы сказать еще что-нибудь, я вмешиваюсь:

– Вероника просто великолепно справляется с нашим проектом.

Улисс не улыбается, но сияет от гордости.

– Ей очень нравится работать над ним. На самом деле это еще одна причина, по которой я заглянул сюда. Ви сказала, что вы собираетесь сегодня поработать над заданием, но я настаиваю, чтобы вы отложили работу. Ви не ложилась спать до поздней ночи, и ей нужно поспать.

Я бросаю взгляд на часы на плите. Сейчас шесть часов вечера. Как долго человек может спать? Словно прочитав мои мысли, он говорит:

– Когда у нее сильные мигрени, она спит почти сутки. Я знаю, что Ви было трудно, когда ее друзья закончили школу, а Назарет перевелся на другую форму обучения, поэтому не смог стать ее партнером по проекту. Она сказала, что с тобой хорошо и приятно работать, и я ценю это. Будут времена, когда ее мигрени сделают ее недееспособной на день или два. Ви умна, умнее, чем считает, и она позаботится о том, чтобы этот проект стал идеальным.

Он уже идеальный.

– Это вовсе не проблема.

– Еще я пришел сказать тебе, что забираю Ви из школы на неделю. Мы уедем завтра утром. Обычно я так не поступаю, но у нас уже давно не было семейного отдыха. Мы останемся на несколько дней в бухте Мексиканского залива. Ви любит океан, и ей нужно время, – печаль в голосе Улисса заставляет защитника внутри меня насторожиться.

– С Вероникой все в порядке?

Улисс не отвечает, просто смотрит в стол. Мама дотрагивается до моего запястья и качает головой, как будто я идиот, раз задаю этот вопрос.

– Улисс, мы с Сойером присмотрим за домом, пока тебя не будет, и уверены, что Вероника отлично справится с проектом. Скажите ей, чтобы она не беспокоилась и отдыхала столько, сколько нужно.

– Спасибо, – его голос звучит хрипло, когда он произносит это. – Ви еще упомянула, что рассказала тебе об ужине в следующие выходные. Но теперь она решила отложить праздник на некоторое время.

– Ужин? – вмешивается мама.

Мама не поймет, что такое ранний День благодарения. Я тоже не претендую на то, чтобы понять, но мне нравится Вероника, поэтому хотел прийти. Мама осудит такое решение.

– Она пригласила тебя, меня и Люси поужинать с ними на следующей неделе, чтобы мы все могли встретиться.

Лицо мамы смягчается, как будто она удивлена, что кто-то вроде Вероники может сделать что-то подобное.

– Это было очень мило с ее стороны. Скажите ей, что мы надеемся на ее скорейшее выздоровление и что мы с удовольствием примем приглашение на ужин, когда она будет готова.

Улисс встает.

– Я обязательно передам. – Когда мы с мамой начинаем подниматься, он говорит: – Не нужно провожать. Спасибо, что уделили мне время.

Со своего места за столом я наблюдаю, как он проходит через гостиную, открывает дверь и закрывает ее за собой. Мысли о том, что не так может быть с Вероникой, бегут наперегонки в моей голове. Вчера она была в полном порядке. Даже лучше, чем в порядке. Она была ослепительным солнцем, возвращением домой и сорвиголовой. Она была непотопляемым кораблем, но слова Улисса «Ви любит океан, и ей нужно время» звучали как «она умирает».

Острое чувство вины пронзает позвоночник. А что если она пострадала из-за прыжка, на который я ее уговорил? А что если прыжки что-то испортили в ее мозгу? А что если мои решения причинят ей боль?

Мой мозг раскалывается на две половинки, и обе стороны как будто обезумели.

Тишина на кухне оглушает, и я боюсь того, что в следующую секунду может сорваться с маминых губ. Помимо злости на то, что я не присоединился к группе Сильвии, она теперь будет сердиться из-за того, что я напарник девочки, у которой мигрень и опухоль мозга, девочки, которая пропускает школу.

Второй раз за сегодняшний вечер мама протягивает руку, кладет ее на мою и сжимает мои пальцы.

– Теперь я все поняла.

– Что поняла?

– Что я вырастила замечательного мальчика. – Она похлопывает меня по руке, хватает мобильный и встает, оставляя меня в растерянности.

Затянувшееся ощущение кайфа после вчерашнего выброса адреналина улетучивается. Боже, помоги мне, я хочу снова прыгнуть.

Что же я за чудовище, если меня переполняет эта потребность? Но тут в глубине моего сознания появляется еще один монстр, и я кричу:

– Не говори никому, мама! Не смей никому рассказывать про опухоль Вероники!

* * *

Я воюю сам с собой. Злюсь, потому что мне здесь не место. Злюсь, потому что мне больше некуда идти. Злюсь, потому что место, куда я хочу попасть, – любая скала, с которой можно совершить опасный прыжок, и мне это не нравится. Я сижу в конце зала собрания анонимных алкоголиков.

Дергаю ногой так сильно, что сам в шоке, что никто еще не попытался меня ударить. Слушать трудно, концентрироваться еще труднее, когда выступающие встают и говорят о проблемах, неудачах и успехах за неделю. Не уверен, что у меня были какие-то успехи на этой неделе, но неудачи я зарабатываю одну за другой.

Некоторые делятся общим впечатлением от своего мрачного романа с алкоголем. Их истории – это смесь и совпадение вызванных алкоголем сценариев, которые приводят к потере работы, разрушению брака, боли детей, друзей и семьи. Люди хлопают, когда парень заканчивает рассказывать. Нокс, парень-серфер, встает со своего места и идет к сцене. Когда он поднимает голову, чтобы заговорить, то кивает мне, давая понять, что видит меня. Я киваю в ответ, хотя и не люблю, когда меня видят.

Нокс говорит о семейных трудностях: как его мама и папа пьют и не понимают, почему он этого не делает, и из-за этого он уезжает, хотя и не может себе этого позволить. Он говорит, что доверяет Божьему замыслу касательно его семьи, но это звучит как «у меня недостаточно денег».