— Что-нибудь еще, что мне следует знать?

— Ничего такого.

— Какие-то приметы?

Ну скажи! Скажи.

— Постоянно носит эту штуку… с козырьком. Я — Провиденс. Ну да, мы все здесь живем, так? Так на кой черт?

В машине я ввожу в джи-пи-эс новый адрес, Спайсер, и вспоминаю книгу Доктора Сьюза «Где тебе предстоит побывать!». Вот куплю эту книжку для Чаки, поеду в Брэдли и буду ему читать, даже если он не понимает.

Я это сделал. Я нашел Бородача.

Тео Уорд. Имя, конечно, ненастоящее. Домашнюю работу я сделал, почитал Лавкрафта, почитал о нем. Его произведения — чушь, какие-то выдуманные чудовища. Но вот написанное о нем — это совсем другое дело. Очень неплохо. Ло правильно сказала — сложновато. Это так, а можно и по-другому. Парень точно был чокнутый, страдал депрессией, не заботился о близких. К тому же откровенный расист. Использовал фальшивые имена. Псевдонимы. Вообще-то от этого за версту несет нежеланием жить нормальной жизнью.

Леди в джи-пи-эс говорит «Готово». Я трогаю с места. Поехали.

Почему я думаю, что нашел Бородача? Да потому, что знаю, откуда взялся Тео Уорд. Из Лавкрафта. Среди его многочисленных фальшивых имен были Льюис Теобальд и Уорд Филипс. Сам не знаю зачем, но я все их выучил. Чутье подсказало. Как будто знал, что окажусь здесь, на Спайсер-стрит, чтобы взять его и вычислить, что же он делает.

Как там у Спрингстина в песне? Уезжаю за победой. Ага.

Лечу по хайвею, по тому отрезку, который проезжал тысячу раз, но сегодня все особенное. Я уже вижу себя на подиуме. Да, все началось с внутреннего голоса. Ты слышишь тех детей? Слушай внутренний голос. Сегодня я выйду там, где ты врубил свет, потому я хочу растянуть этот момент, момент перед моментом. Я не спешу. Не подгоняю себя. Чувствую, как сердце набирает ход. Я сам поднимаю саспенс. Сворачиваю вправо, чтобы успеть объехать квартал и зайти с тыла.

Я спокоен и рассудителен. Я чувствую себя живым. Живее не бывает. Паркуюсь на улице, там как раз есть место для меня. Это знак, еще один знак.

Дальше иду пешком. Во дворе разбитый драндулет, набитый с верхом, так, что, кажется, вот-вот по швам разойдется, контейнер для мусора, два видавших вида автомобиля. Проходя мимо, вижу на пассажирском сиденье оставленный на виду айпод и толстовку. Айпод Бородача? Толстовка Бородача? Ветерок доносит сладковатый аромат, должно быть, кто-то печет пирог. Задняя, проволочная, дверь открыта. Подошедшая к ней симпатичная девушка смотрит на меня.

— Эй, я вас вижу.

На ней форма «Тенлис». Хочу думать, что она идет на работу, но логика срабатывает быстрее. Она не идет на работу. Она на работе. Вот откуда аромат. Это «Тенлис». Вафельные трубочки. Черт.

— У меня и в мыслях ничего такого не было, — оправдываюсь я.

— Извините, — говорит девушка. — Вы вроде бы человек приличный, но у нас тут в последнее время много всякого сброда болтается.

Она выходит, закуривает недокуренную сигарету. У нее перекур.

Здесь ее рабочее место. Тот, другой, оставивший вещи в машине, тоже работает здесь. А чутье подсказывает, что Бородач ни в каком «Тенлис» не работает. Не накладывает мороженое в рожки, не носит белый фартук. Он дал жене Талли фальшивый адрес. Ну конечно.

Девушка зевает и, щелкнув пультом, открывает свою машину.

— Вид у вас какой-то растерянный.

У меня гудит телефон. Ло. Хочет знать, когда я буду дома.

Показываю девушке в фартуке жетон и делаю рукой знак — подожди минутку.

Пишу ответ Ло: «Скоро. Еще час-другой. Извини».

— Послушай. — Я снова обращаюсь к девушке. — Над вашим заведением есть жилые квартиры?

Она качает головой. Нет. Никаких квартир над ними нет.

— А что? Вы кого-то ищете?

Обычно я осторожничаю, но сейчас все смешалось: внутренний голос, гудящий телефон, рассерженная Ло. И я даю залп.

— Может быть. Ты не замечала среди постоянных посетителей высокого парня с большой бородой и в бейсболке с надписью «Я — Провидение»?

Она качает головой. С уверенным видом и даже не задумываясь.

— Нет. А что? Маньяк завелся? Знаете, тут ведь неподалеку пару недель назад девушку изнасиловали. Вы по этому случаю?

— Нет. И близко нет. — Я в полной растерянности. Внутри все обмерло. Тупик. Говорю девушке, что должен позвонить, и набираю номер, предположительно принадлежащий Бородачу. И что? Ничего. Безразличный, безымянный голос предлагает оставить сообщение. Солнце палит, и сигарета у девушки крепче, чем надо бы, а может, здесь просто воздух такой, душный. — У вас здесь туалетом можно воспользоваться?

Она кивает.

— Вы только с Рики не связывайтесь. — Рикки. Бородач? Жалкая вещь надежда, но убить ее трудно. — У нее крышу сносит, когда дело касается копов.

У нее. В коротком коридорчике меня встречает сладковатая волна запахов. Женский голос. «А торт в день рождения можете? Торт-мороженое? И свечи такие, в форме цифр?» Прислоняюсь к стене. В голове жар. И внутри жар. На стене напротив яркая, разноцветная табличка: «Фраппе дня! Арахисовое масло и зефирный крем!» Вместо восклицательного знака должно стоять двоеточие.

Я закрываю глаза. Вспоминаю четвертый день рождения Чаки. Накануне вечером я вошел к нему в спальню. Он улыбался во сне, и я подумал: «Вот оно». На следующий день я рассказал об этом доктору, и Ло ахнула: «Ты почему мне ничего об этом не сказал?» Я сказал, что это мой ей подарок, хорошая новость, что я хотел сделать ей сюрприз. Помню, как она обняла меня. Помню силу и любовь ее объятий.

Но потом мы увидели доктора. Она никакой радости не проявила. Сказала, что отметит этот факт, что это интересно. Каждую ночь в течение следующей недели я оставался в его комнате и ни разу не заметил, чтобы у него шевельнулись губы. Спустя какое-то время я уже не был уверен, что действительно видел его улыбку. Каждый видит то, что хочет видеть. Особенно в темноте. Особенно когда речь идет о вашем ребенке.

В мужском туалете я закрываю дверь. Писсуар давно не мыли, поднятая крышка унитаза вся в желтых потеках. Дети. Но не мой мальчик. И не Бородач. Я промахнулся. Доверился инстинкту, пошел за ним, а он ошибся. Так всегда и бывает. Да, иногда он прав, но я сознательно блокирую все те моменты, когда он ошибался. День рождения Чаки. В тот раз Стейси пришлось спешно везти в больницу, и я был уверен, что она потеряет ребенка. Никому такого не желаю, но что-то подсказывало — в этот раз и о ней вспомнили в аду. Но все обошлось, все получилось прекрасно. Вот как бывает.

Я проиграл. Не чутье меня подвело. Оно сделало то, что делает всегда. Нашептывало, не давало покоя. Но моя работа в том и состоит, чтобы знать, когда оно действительно что-то ухватило или когда просто потягивается, умоляя вселенную бросить мне косточку.