Я не ответил, ибо мои мысли уже текли по другому руслу.

Мы шли путем смерти, каким бы приятным он ни казался поддействием глиттена. И если обычный человек может пристраститься к нему из-завызываемой им эйфории и видений, то телепаты используют глиттен в иных целях.

Когда его принимает один человек, то у него обостряетсяментальная восприимчивость.

Если его одновременно примут двое — они увидят одинаковыйсон. Для странтийцев это всегда один и тот же сон, который после длительныхрелигиозно-психических тренировок подсознание воспроизводит чисто рефлекторно.Такова традиция.

…И оба они видят один сон, но лишь один пробуждается отгрез.

Глиттен используют в обряде смерти, чтобы умирающий уходил внекое место — от которого я вот уже тысячу лет стараюсь держаться подальше — нев одиночестве.

Кроме того, этот эффект используется для проведения дуэлей,ибо назад всегда возвращается тот, чей дух сильнее. Такова природа наркотика —благодаря ему вступают в единоборство некие скрытые потенциалы двух разумов,хотя человек может и не подозревать об их существовании.

Грин-Грин был в таком состоянии, что я мог не опасатьсякакой-нибудь прощальной ловушки мстительного пейанца. Даже, если это былозадумано, как дуэль, мне нечего было бояться при данном соотношении сил.

Но, шагая рядом с ним, я вдруг подумал, что под видомприятного мистического обряда я ускоряю его смерть на несколько часов.

Убийство при помощи мысли.

Я был рад помочь сотоварищу пройти его последний путь, разему того хотелось, но это заставило меня подумать о собственной смерти… Яуверен, что она вряд ли будет приятной.

Говорят, что как бы вы ни любили жизнь, как бы ни желали,чтобы она длилась вечно, но однажды вы будете с нетерпением ждать приходасмерти и молиться, чтобы она пришла поскорее. Когда говорят об этом, имеют ввиду избавление от мучений. Мол, все были бы рады тихо и мирно угаснуть.

Я надеюсь, что не уйду так же мягко и спокойно в вечнуюночь. Как сказал кто-то из великих: меня бесит умирание света. И я буду выть идраться за каждый миг жизни. Болезнь, что забросила меня в такую даль времен,заставила меня испытать страшные муки, даже мучительную агонию, прежде чем менязаморозили. Я много думал об этом и решил, что никогда не соглашусь наоблегчение своего ухода из жизни. Я хочу жить и чувствовать до самого конца…Есть книга, автора которой я уважаю — это Андре Жид. Она называется «ПлодыЗемли». Он дописывал ее уже на смертном одре, зная, что жить ему осталось всегонесколько дней. Он закончил ее за три дня и умер. В ней он описывает всепрекрасные взаимопревращения земли, воздуха, огня и воды — того, что егоокружало, и что он так любил, чему напоследок хотел сказать свое последнее«прощай»! Несмотря ни на что, он цеплялся за жизнь до последнего. В этом я сним солидарен. Поэтому я не мог одобрить сделанный пейанцем выбор. Я быпредпочел лежать на камнях с переломанными костями, ощущать падающие каплидождя и удивляться им, слегка негодуя, в чем-то раскаиваясь и многого ещежелая… Быть может, именно эта жажда жизни и сделала меня мироформистом, чтобы ясам мог творить жизнь, пока у меня есть еще на то силы…

Мы поднялись на холм и остановились, глядя на раскинувшуюсявнизу долину. Я уже заранее знал, какой она окажется.

…Беря начало меж двух массивных серых валунов, поросшаяярко-зеленой травой, что становилась все темнее и темнее по мере удаления отнас, она лежала перед нами — большая, темная долина. И вдруг где-то вдали яувидел полоску абсолютной тьмы — место, где царило Ничто.

– Я пройду с тобой еще сотню шагов, — сказал я.

– Спасибо, Дра.

Мы спустились с холма и пошли по зеленой траве.

– Как ты думаешь, что скажут на Мегапее, когда узнают,что я ушел.

– Не знаю.

– Скажи им, если тебя спросят, что я был глупцом, которыйраскаялся в своих поступках прежде, чем оказался здесь.

– Я скажу.

– И…

– Да, это я тоже передам, — пообещал я. — Я попрошу,чтобы твои останки были перевезены в горы, где ты родился.

Он склонил голову в знак благодарности.

– Тогда все. Ты посмотришь, как я буду уходить?

– Да.

– Говорят, в конце дороги виден свет.

– Так говорят.

– Я пойду искать его.

– Счастливого пути, Дра Грингрин-тарл.

– Ты выиграл битву и покинешь это место. Создашь ли тыновые миры? Мне уже не суждено этого сделать…

– Быть может, ответил я, глядя в беспросветную тьму.Там не было ничего — ни звезд, ни комет, ни метеоров.

И вдруг там что-то возникло…

Во тьме плыла Новая Индиана. До нее было, казалось, не менеемиллиона миль, но все детали были ясно различимы. Планета светилась мягкимторжественным светом. Она медленно двигалась вправо, пока ее не скрыла скала,но к тому времени в поле зрения появился Кокутас. За ним последовали всеостальные: Св.Мартин, Бунинград, Неприветливая, М-2, Хонки-тонк, Милосердная,Вершина Тангия, Безумство Родена, Вольная, Кастор, Поллукс, Центриллия, Денди ивсе прочие.

Внезапно глаза мои наполнились слезами. Мимо один за другимпроходили созданные мною жизни. Я уже забыл, как они прекрасны…

Меня вновь переполняли те чувства, что я испытывал, работаянад ними. Я бросил семена в почву. Там, где была когда-то лишь мрачная пустота,ныне светились новые миры. Это и был мой ответ. Когда я наконец уйду, ониостанутся. Что бы ни предпринял Залив, у меня всегда будет в запасе какой-нибудьспособ оставить его с носом.

Я уже сделал кое-что в жизни и не собирался останавливатьсяна достигнутом.

– Там действительно свет! — воскликнул Грин, схвативменя за руку.

Я сжал его плечо и сказал:

– Желаю тебе встретиться там с Кирваром Четырехликим,Отцом Всех Цветов!

Он что-то ответил, прошел меж двух валунов, пересек Долину искрылся из виду.

Я повернулся лицом к востоку и отправился в обратный путь.

Возвращение домой…

Медные гонги и головастики.