– Почему мы говорим об этом?

– Потому что я хочу говорить об этом.

– А я не хочу. Потому что знаю, ничего хорошего не происходит после таких ночей. Я проходила через это.

– Ты не доверяешь мужчинам, не так ли?

– А я должна доверять? – спросила она с колючим смехом.

– Это произошло, потому что твой старик тебя оставил, или произошла любовная драма?

– Тебе надо было спросить об этом раньше.

– Понятно.

Он молча поглаживал ее обнаженные бедра, Вилли чуть вздрагивала под его рукой.

– Так кто же еще, кроме твоего отца, оставил тебя?

– Мужчина, которого я любила и который любил меня.

– Он не любил.

– О, думаю, что любил, по-своему. Он не слишком постоянен.

– Тогда это не любовь.

– Вот хорошее название для песни.

– Для паршивой песни.

Она затихла и уткнулась носом в колени.

– Ты прав, паршивая песня.

– Надо быть выше пошлых любовных интрижек.

– О, я столько раз была выше, – она подняла голову, – в какой-нибудь месяц тебя охватывает любовь, а потом ты целый год наблюдаешь, как он постепенно уходит от тебя. Из своего опыта я извлекла урок – ваши отношения не разваливаются за один день. Почти никогда возлюбленный не покидает тебя сразу, он делает это шаг за шагом, и каждый его шаг причиняет боль. И приближение конца обычно начинается с того, что он говорит: «Кому нужен брак? Брак – это всего лишь клочок бумаги с печатью. И кто может поручиться, что это навсегда?» Может быть, мой отец выбрал лучший путь, без всяких объяснений просто вышел из двери.

– Нет и не может быть хорошего способа оставить кого-то.

– Ты прав. Именно поэтому я и не позволяю больше случиться этому со мной.

– И как тебе это удается?

– Я никому не даю шанса оставить меня.

– Оставляя кого-то первой?

– Люди всегда это делали.

– Некоторые люди.

«Включая тебя», – подумала она с отчетливым привкусом горечи.

– Эй, парень, а ты никогда не уходил от своей подружки? Ты сделал это до того, как узнал о ее беременности, или после?

– Это была необычная ситуация.

– Ну разумеется, а как же иначе?

– Мы расстались гораздо раньше, я ничего не знал до тех пор, как родился ребенок. К тому времени между нами давно все уже было кончено, а Джинни была замужем за другим человеком.

– О, – произнесла Вилли через паузу, – это все упрощает.

– Упрощает?!

Впервые она услышала гнев в его голосе, ей захотелось взять свои слова обратно.

– Тебе не приходила в голову такая простая мысль, что каждый из нас однажды пытается освободиться от обязательств, идти не оглядываясь на тех, кому мы причинили боль? – с горечью спросил он. – Позволь мне сообщить тебе кое-что. Наличие хромосомы Y не делает кого-то паршивым человеком.

– Я не должна была так говорить, – мягко касаясь его руки, произнесла она, – мне очень жаль.

Он лежал на спине, глядя в потолок, и говорил:

– Теперь Сэму уже три года. За все это время я видел его только два раза, один раз у дома Джинни, второй – на детской площадке. Я специально пошел туда, чтобы посмотреть на него, убедиться в том, что с ним все в порядке. Видимо, воспитатели сообщили его матери. Джинни проклинала меня, кричала, что я угрожаю ее браку, заявила, что наймет убийцу, который покончит со мной. С тех пор я его больше не видел и не буду пытаться, у мальчика уже есть хороший отец, судя по тому, что я слышал о нем. Никому не принесет пользы, если я попытаюсь бороться с Джинни в суде. Но, когда он станет старше, я найду способ сообщить ему правду. Он должен узнать, что я хотел быть частью его жизни.

«И моей жизни? – подумала она печально. – Ты не будешь частью моей жизни».

Вилли поднялась на ноги и стала искать свою одежду.

– Надеюсь, Гай, ты не разочаруешься в своем сыне.

– Я тоже. Ты никогда не простишь своего отца?

Она вытряхнула свою влажную блузку.

– Есть вещи, которые дети просто не могут забыть.

– Или простить.

Дождь за стенами хижины перешел на шепот, зашелестели насекомые.

– Вы думаете, я должна простить его.

– Да.

– Я могу простить боль, которую он причинил мне, но не боль, причиненную моей матери. Хотя бы потому, что я помню, через что она прошла. – Ее голос прервался в тот момент, как они услышали звук шагов по грязи.

Гай скатился с постели и одним прыжком оказался рядом с Вилли.

Кто-то очистил ботинки о порог хижины, и тень человека заполнила дверной проем.

Человек поднял фонарь над головой, его лицо осталось скрытым капюшоном темно-зеленого пончо, и луч света выхватил из темноты застывшую пару. Женщина, прижимающая блузку к голой груди, и мужчина, сгруппировашийся в борцовской стойке.

Незнакомец медленно опустил фонарь и поставил его на стол.

– Я сожалею о задержке, – сказал он. – Дорога очень плоха сегодня. – Он бросил что-то, обернутое тканью, около фонаря. – Расслабьтесь, Барнард, если бы я хотел убить вас, вы были бы уже мертвы. – И через паузу добавил: – Оба.

– Какого черта! Кто вы? – спросил Гай.

Капли дождя полетели во все стороны, когда незнакомец отбросил назад капюшон своего пончо. Он оказался блондином с почти совсем белыми в свете фонаря волосами. Его светлые глаза остановились на Гае.

– Доктор Гуннел Андерсен, – произнес он светским тоном. – Нора сообщила о вашем прибытии. – Он встряхнул пончо и повесил его сушиться. Затем сел за стол со словами: – Пожалуйста, не стесняйтесь, надевайте свою одежду.

– Как Нора вас нашла? – спросил Гай, натягивая брюки.

– У нас есть коротковолновый радиоприемник для вызова экстренной медицинской помощи. Не все частоты проверяются правительством.

– Вы сотрудник шведской миссии?

– Нет, я работаю на ООН. – Бесстрастный, но пристальный взгляд Андерсена переместился на Вилли, которая смущенно сражалась со своей мокрой одеждой. – Мы обеспечиваем медицинскую помощь в деревнях. И гуманитарную помощь. Малярия, тиф – это все здесь и, вероятно, всегда будет. – Он начал разворачивать сверток, который принес с собой. – Я подозреваю, что вы голодны. Здесь немного, но это лучшее, что я мог принести для вас. Был плохой год для зерновых культур. – Внутри свертка обнаружилась бамбуковая коробка, заполненная холодным рисом, солеными овощами и микроскопическими кусочками замороженной свинины в соусе.

Гай сразу же сел к столу.