В наше отсутствие на полу таинственным образом возник ужин. В этот раз не уха, что уже приятно, но все равно рыба. Точнее, нечто порезанное круглыми ломтями. Костей оно не имело, пахло копченостью, а выглядело подозрительно. Я всерьез задалась вопросом о похудении. Шикарный ведь шанс выдержать диету пропадает. Пока я критически разглядывала содержимое тарелки, Ортегас подхватил ломоть двумя палочками, которыми научился пользоваться с поразительным мастерством, и вгрызся в белое мясо.

– Ну как?

Его аппетит резко склонил чашу весов к диете. Все скорпиусы славятся любовью к экзотике. Чем необычней вкус, тем больше им нравится. Да и Хрум вяло тыкал палочкой и не ел. Повторить подвиг рискнул лишь Шмыг, ловко стянувший кусок из тарелки Ортегаса. Но этот при необходимости и отбросы есть способен.

– Первое стоящее блюдо! – одобрил шеф, прицеливаясь к новому куску и я, больше не сомневаясь, пододвинула свою тарелку к нему. Пусть наслаждается, а у меня сегодня – лечебное голодание.

Хрум таки рискнул и откусил крохотный кусок. Восторга на его лице не отразилось, но и есть не перестал. Мне заняться нечем, вот и расскажу как прошла первая вылазка в город и неутешительные выводы после нее.

Мужчины сосредоточенно жевали и прятали взгляды, что я засомневалась: они, вообще, слышат? А стоило умолкнуть, как повисло тягостное молчание. Похоже, все их силы уходили на обмен враждебными взглядами. Интересно, если пройдусь по комнате на руках, заметят?

Хлопок в ладоши вышел до того звонким, что Шмыг в испуге отскочил от чужой тарелки. Хрум смерил меня укоризненным и немного обиженным взглядом, но промолчал и даже отложил палочки в сторону. Ортегасом повернулся с таким видом, точно сделал одолжение, и впервые с прихода в кубик посмотрел в глаза, опалив взглядом.

В прохладу подводного кубика резко ворвался летний зной с духотой вперемешку. Я не покраснела. Я давным-давно отучилась краснеть и смело встречала любой взгляд. Не его. А тут замерла и подавилась заготовленной отповедью. Это еще приворот или уже нет? Я рассчитывала, что треклятое заклинание ненадолго ослабнет. По крайней мере, это срабатывало. Так почему в этот раз стало столько хуже? Ничего не понимаю…

– Уберу-ка я посуду, – пробормотал Хрум, наблюдающий за нашими переглядками. Подхватил опустевшие тарелки и выскочил с такой скоростью, словно пол раскалился добела.

– Куда? – успела крикнуть я вслед, но в ответ лишь захлопнулась дверь.

Ортегас придвинулся так резко, что я вздрогнула. Нет, я понимаю, сама спровоцировала, но не так я себе это представляла. В пещере он реагировал, словно приворота не существует вовсе. Сейчас же навязанные эмоции пеленой стояли перед его глазами. Я видела это слишком ясно и непроизвольно отодвинулась. Кажется переизбыток «Отрезвина» дал обратный эффект. Нельзя его так часто принимать. Нельзя. Вся надежда на Хрума: не вечно же он шататься будет.

Я медленно отползала и мотала головой. Еще чуть-чуть и упрусь спиной в угол. Шеф напряженно следил за мной, точно отмерял расстояние для броска. Я уперлась в стенку, скрестила ноги перед собой, обняла их руками. Надо как-то отвлечь его, но как?

Кончик острого хвоста бился о пол, выдавая как обманчиво спокойствие. Скорпиус походил на хищника, взявшего след добычи. Ноздри тонко раздувались, кулаки, упертые в пол, побелели. Он лишь усилием воли удерживается от броска.

Я лихорадочно искала путь к спасению и не находила. Ох, не о том думал Хрум, когда сбегал! Он, как и я, не раз видел мои чары в действии. Как и я не представлял, как странно подействуют они на Ортегаса под «Отрезвином». Желанье, похоть, восторг, обожание – лица привороженных всегда отражают разное. И если для себя использовала заклинание всего пару раз, то случайных «пострадавших» довольно много. Ни разу я не видела ярости, смешанной с бешенством. Это что на что наложилось раз получился уникальный эффект? Надо будет изучить травки, из которых вариться похмельное снадобье.

Ортегас странно сгорбился и пригнулся. Сходство со зверем, готовящимся к броску, усилилось. Жутковатую картину довершали безумные глаза. Хвост уже не стучал, а торчал загнутым кверху полукружием. Кончик едва заметно раскачивался. И это пугало больше всего. Значит «прицел» взят, остался один короткий удар.

Я бы уже и рада перевести наш немой спор в постель, да не знаю как. Прыжком не сработает. Взбудораженный шеф атакует раньше, чем прикоснусь губами. Хорошо, если просто усыпит, а если…

Впрочем, выбора нет. Я медленно разжала руки, стараясь не злить и без того разъяренного мужчину. Осторожно встала на карачки и поползла навстречу, глядя в глаза. Подползла вплотную и мягко боднула головой в плечо. Он не отодвинулся, но и позы не изменил.

Закрепим успех! Я осторожно прикоснулась к плечу губами, прочерчивая дорожку к шее. Ортегас едва заметно переместился, одну руку пристроил мне на талию, которую сжал не то чтобы сильно, но чувствительно. Так чтобы сомнений не осталось: не отпустит.

Не отвлекаясь от его шеи, я нащупала вторую руку, вынуждая разжать судорожно сжатый кулак. Он едва заметно вздрогнул, шевельнул плечами, точно прогоняя мурашки, и посмотрел на меня. Безуминка в глазах медленно таяла. Еще чуть-чуть и с ним можно будет договориться.

– Узнаешь? – почему-то мне упорно казалось, что он видит кого-то другого.

Он высвободил руку, поднес ее к моей щеке. Тыльной стороной ладони он осторожно гладил меня, а я силилась сообразить: это да или нет.

И лишь взведенный хвост, нацеленный, как и прежде, на меня настораживал и не давал расслабиться. А тут еще Шмыг, который до сих пор сидел в углу, ощутил себя защитником хозяйки. Он пригнулся, грозно встопорщил усы и помчался в атаку.

Разрывая миг перемирия, зверек вцепился в основание хвоста шефа. И вместе с укусом стеклянным крошевом рассыпалось доверие, тоненько звякнув на прощание.

– Нет!

С утроенной силой к Ортегасу вернулась ярость. Он резко оттолкнул меня, прижал к полу и… нанес удар.

А я и не знала, что это так больно. Боль разливалась по телу от пораженного плеча. Первой я перестала ощущать руку, потом – ногу. Боль плела кружево, тисками выдавливая сознание. Я звала на помощь и кричала что-то бессвязное, а в оглушающей тишине не раздавалось не звука.

– Валисия? – Ортегас перепугано всматривался в лицо. – Валисия!

Взгляд его прояснился, а чужеродная пелена исчезла, словно и не было.

– Напомни мне, никогда не привораживать скорпиусов, – попросила я, закрывая глаза.

Или подумала? Неважно! Главное тут спокойно и совсем нет боли…

Валисия выгибалась с приоткрытым ртом. Позу можно принять за соблазнительную, кабы не лицо, искаженное мукой. Рывок, поворот, рывок, поворот – круговерть повторилась. Больше всего Ортегаса удивляло то, что девушка не издает ни звука.