Есть и другие структуры посева и усиления: кто-то владеет сетью ботов в Twitter, кто-то ведёт тысячи виртуальных аккаунтов в блогах и делает вбросы через них, у кого-то ботнеты, рассылающие спам, и т. п.

А дальше вирусное сообщение бесчисленным эхом внезапно начинает наползать на неподготовленного читателя со всех сторон.

Понятно, что не все вброшенные ментальные вирусы «взлетают». На самом деле подавляющее большинство из них никогда не получает широкого распространения, не «цепляет». Видимо, этот процесс принципиально непредсказуемый, как с кассовыми сборами голливудских фильмов: каждый из них делают профессионалы, но большинство проваливаются в прокате. Нужна удача, момент, стечение обстоятельств, креатив и т. п.

Именно из-за невысокого процента удачных вирусов мы ежедневно видим мощный поток фейков, вбросов, «новостей», которые опровергаются через пару часов или пару дней, – это идёт постоянный посев вирусов-кандидатов. Делаются они, видимо, далеко не всегда суперпрофессионалами, много здесь и частной активности, непрофессиональной работы, в том числе с помощью простых генераторов вирусов.

Для посева вируса важен общий процент конверсии, средний уровень заражения.

Конечно, наиболее эффективны не чисто виртуальные, а гибридные вирусы, соединяющие офлайновые и онлайновые элементы: медийная кампания плюс реальное событие (кампания в соцсетях по сбору на митинг, сбитый «Боинг» и немедленная массовая поддержка американской версии в западных СМИ, теракт и т. п.).

Дело в том, что про реальное событие, бьющее по нервам, гарантированно узнают практически все, СМИ об этом позаботятся. А уж медийно обработать его, повернуть, подать – уже проще.

Удачный ментальный вирус часто цепляет миллионы людей. И дальше его можно монетизировать. А в качестве средств монетизации, применяемых далее к заражённым индивидам, в индустрии информационной войны используются средства для вывода активности заражённых в офлайн и получения политического результата. Митинги, акции, флешмобы, выборы, беспорядки.

Надо понимать, что ментальные вирусы, в отличие от естественной ментальной флоры, – это «биологическое» оружие, созданное профессионалами. Оно работает.

Личный опыт болезни и опыт наблюдения за окружающими больными говорят нам, что иммунитета к ментальным вирусам у человека чаще всего нет. Среднестатистический человек беззащитен перед профессионалами. Он честен и доверчив. Нормальное состояние человека – доверие, а не подозрительность.

Для массового читателя и зрителя то, что говорят по ТВ, пишут в газете, рассказывают «друзья» в социальных сетях, – по умолчанию правда. Если эта «правда» имеет крючки и средства внедрения и управления – всё, человек пропал. А вирус – попал.

Вероятность заболеть повышают стресс, страх, неопределённость, быстрое развитие грозных политических событий.

Атомизация общества, оставляющая человека один на один с вирусом, распад защитных слоёв гражданина в современном обществе (соседи, семья, референтная группа, религиозная община, коллеги) также позволяет зомбировать сразу большие массы индивидуумов-атомов.

Конечно, ментальные вирусы чаще всего сообщают ожидаемое, то, во что готова поверить целевая аудитория. Люди вообще очень склонны больше верить тому, что соответствует их представлениям и ожиданиям.

Поэтому сейчас вирусы идут сериями: общая платформа уже есть, например аудитория многих зарубежных и части «как бы российских» СМИ уверена, что «путинизм» и Россия – средоточие зла и причина всех их неприятностей, нужно только поддерживать эту убеждённость сериями ментальных вирусов, описывающих с разных сторон злочинность Путина.

Иммунитет к новым вирусам выработать очень непросто. Более того, во многих случаях иммунитета не возникает и к старым вирусам у уже переболевших ими.

Как же протекает болезнь в заражённом мозгу?

Хотя ментальные вирусы разнообразны, их проявления в уме заражённого типичны.

■ Навязчивая идея. Умственная жизнь человека упрощается, он становится способен говорить ровно на одну тему. Остальное его не интересует, учёба или работа безразличны, семья тоже, заработок, еда, питьё брезжат на периферии сознания на минимально необходимом уровне.

■ Дофаминовые циклы. Вероятнее всего, ментальный вирус чисто химически встраивается в некую биохимическую цепочку в захваченном организме и создаёт настоящее, реальное химическое возбуждение. Заражённый мозговым вирусом становится медийным дофаминовым наркоманом – ему нужно прямо с утра ужаснуться, разозлиться, возбудиться, повоевать в виртуальном пространстве, потом успокоиться, ощутить выброс адреналина.

■ Медийная наркомания. Больной испытывает постоянную потребность поддерживать уровень возбуждения, то есть ему нужно постоянно получать дозу ужасов, возмущения из внешней среды, СМИ и социальных сетей. Как у курильщика – нужно «покурить» сообщения друзей и новости несколько раз в день, а утром и на ночь – обязательно.

Фактически это требование ментального вируса, нового хозяина мозга, скачивать обновления и управляющие инструкции.

■ Две непересекающиеся реальности в голове. Поскольку человеку всё-таки надо как-то жить, в мозгу возникают две реальности, два слоя, между которыми больному нужно переключаться.

Похоже, что одна реальность, лакированная идеологическим вирусом, служит для бесед с друзьями в группе, с оппонентами, для повседневного общения, чтобы не нервничать, и для получения дофамина и эндорфинов. Для решения же реальных жизненных проблем с учителями, родителями, начальниками вирус иногда отпускает своего носителя во вторую реальность, где тому приходится видеть мир как он есть, со всеми его тревогами и проблемами. Можно убеждённо считать, что все взрослые лгут, государство не нужно, – но нужно и уроки делать, сдавать его учителям, а у родителей просить карманных денег.

Поразительно, что сам больной не замечает этих переходов из одной реальности в другую.

Есть ли у болезни срок? Проходит ли она сама?

Вообще, похоже, при надлежащей подпитке, при непрекращающемся медийном потоке можно довольно долго держать пациента в возбуждении с помощью одной и той же «линейки» вирусов. Буквально годами.