– Это Преслава. Мне нужно поговорить с тобой, хозяин, – добавила она.

– Ну, заходи, коли надо, – откликнулся Эрик.

Преслава прошла в опочивальню. Эрик сел на ложе, спустив на пол босые ноги.

– Что стряслось, старая?

– Беспокоюсь я, хозяин, – ответила Преслава.

– О чем? Что-нибудь с Лаурой? – встревожился Эрик.

– С ней все в порядке, беспокоюсь я о твоей жене.

– А что о ней беспокоиться? Живет она в богатстве да почете. Никто ей ни слова дурного, ни какого иного вреда причинить не смеет.

– Так-то оно так... – протянула Преслава. – Да только как бы тебе, господин, вреда не причинили.

– Как же это быть может? – искренне удивился Эрик.

– А вот это нам выяснить потребно. Но должна я сначала утвердиться в своих мыслях, а для этого прошу тебя, хозяин, ответить на один вопрос...

– Ну, что еще? Какой вопрос?

– Что ж, спрошу прямо. Хозяин, дошли до меня слухи, что не живете вы, как муж и жена.

– Кто посмел? – вскипел Эрик. – Какая собака осмелилась совать нос в господские дела и о том с тобой говорить?

– Собака осмелилась, потому как я спросила. А ты, хозяин, на мой вопрос так и не дал ответа.

– Не много ль ты на себя берешь, ключница? Смотри...

– Я спрашиваю не из праздного любопытства, – устало ответила Преслава. – Мне бы камень с души снять.

– Что еще за камень?

– На вопрос-то ответь, хозяин.

Эрик побагровел, потом пошел белыми пятнами и, наконец, выдавил из себя:

– Не был, не был...

– Так я и думала, – печально кивнула головой старуха.

– Что ж тогда спрашивать, коли так все знаешь?

– Так боялась безвинного осудить!

– Старая, прекрати загадками говорить, – окончательно потерял терпение Эрик. – Выкладывай, что там у тебя за камень?

– Ну, хорошо, хозяин. Объясни мне, как может такое случиться, что ты к своей жене еще не входил, а она уж непраздна? – выпалила Преслава.

Эрик аж поперхнулся.

– Ты думай, что говоришь, старая! Ведь за такие слова можно и без головы остаться.

– Моей голове невелика цена. Да только я за свои слова ручаться могу. Порасспроси свою супружницу. Думаю, что она долго отпираться не станет.

– Я спрошу, но ты, если ошиблась, понесешь наказание, – ответил Эрик. – Не покидай этот дом до тех пор, пока я правду не выясню.

– Твое слово – закон, хозяин, – ответила Преслава и, поклонившись, вышла из комнаты.

Тотчас Эрик послал слуг разыскивать Мстиславу. Не давало ему покоя Преславино обвинение, каленым железом жгло душу. Что сделает он с женой, если действительно неверна она ему, Эрик даже сказать не мог. Убить – не убьет, но и спуску не даст. Будет помнить супруга всю жизнь, как порочить доброе имя своего мужа!

Вскоре вошла в комнату Мстислава. Была она спокойна и холодна, как всегда. Эрик же, напротив, распалил себя до крайности и похож был на раскаленное горнило кузницы.

– Что понадобилось от меня любезному супругу? – спросила Мстислва, едва переступив порог опочивальни.

– Буду говорить с тобой, – только и смог выдавить из себя Эрик.

– Хоть поговорим, – едва заметно усмехнулась Мстислава.

– Разговор между нами будет не любезным, – продолжал тем временем Эрик.

– Любой разговор лучше молчания, – сдержанно ответила Мстислава.

– Да, ну раз так, то скажи мне, любезная моя супруга, а не завелся ли кто в твоей утробе без моего ведома и участия?

По тому, как мгновенно побледнела Мстислава, как схватилась она обеими руками за горло, Эрику стало ясно, что старая Преслава и на сей раз оказалась права.

– Что молчишь? Али сказать нечего? Ты ж, вроде, говорить со мной хотела?

Мстислава продолжала молчать, только глядела на Эрика огромными, полными страха глазами.

– По тебе вижу, что правда, что люди говорят. Так, может, хоть скажешь, кого отцом ребенка величать? Али ты его за моего выдать решила?

Мстислава молчала.

– Неужто ты, княжья родня, с каким холопом спуталась? Вот уж диво так диво. По дому княжной выступаешь, а на сеновале, небось, как последняя рабыня?

– Не смей! – вдруг вскричала Мстислава. – Не по чину тебе оскорблять дитя самого князя!

Эрик не то, чтобы удивился, он просто онемел от изумление.

– Как, князь Владимир?..

У Эрика даже слов не было, чтобы высказать все те мысли, которые пронеслись у него в голове за считанные мгновения.

Мстислава поздно поняла, что сказала лишнее. Но делать было нечего. Раз начала, то нужно договаривать.

– Что, супруг мой любезный, ты так коробишься?

– Так ведь дядя он тебе, – процедил Эрик первое, что пришло ему на ум.

– Мало ли, кто кому дядя! – отрезала Мстислава. – Тебя даже не то гневит, что отдана я тебе уже непраздной, а то, что посмела с родней сойтись!

Эрик только открыл рот, чтобы рявкнуть на стыд и совесть потерявшую жену, но та не дала ему и слова сказать.

– Знаю я, отчего ты за тягость мою не беспокоишься! И отчего ты так холоден со мной тоже знаю! Ишь, праведник! Меня холопом попрекаешь, а сам с рабыней на перинах валяешься? Ну так не обессудь! Я хоть с князем ложе делила и ребенка княжеского ношу! А твоя девка только рабов тебе наплодить и может!

Этого Эрик стерпеть не мог. Сколько угодно могла кричать Мстислава на мужа, он бы все мимо ушей пропустил, но задевать Лауру ей не стоило. Закатил ей муженек звонкую оплеуху, да так, что отлетела она к стене, грянувшись об нее затылком.

Мстислава разразилась горьким плачем, на который прибежали слуги. Эрик вышел из комнаты, оставив свою жену на попечение служанок.

С того дня словно ледяная стена выросла между Эриком и Мстиславой. Они и раньше нечасто встречались, теперь же Мстислава просто избегала показываться мужу на глаза. Целые дни проводила в маленькой светелке – готовило приданое будущему ребенку. Встречались они изредка в трапезной.

В опочивальню Эрик больше не входил. Где проводил он ночи, про то Мстислава не ведала. Частенько уезжал на несколько дней, и тогда-то Мстислава знала, куда уезжает муж. Но от этого не чувствовала себя лучше – представляла временами Эрика, красивого, статного, сильного, в объятиях проклятой разлучницы и зеленела от гнева. В такие минуты готова была все крушить вокруг себя, но злость перекипала внутри и становилась она вновь спокойной и холодной.