– Откуда? Я бы, вот, не в жизни не догадался, – теребя бороду, удивленно произнес Владимир.

– Да как же тут не догадаться, если он до сих пор меня не взял! – чуть ли не криком прокричала Мстислава.

Князь оторопело оглядел Мстиславу снизу доверху и озадаченно почесал затылок.

– Почему? – наконец задал он вполне резонный вопрос.

– А кабы я знала, – махнула рукой Мстислава.

– Что, и не разу? – продолжал вопрошать донельзя удивленный князь.

– Нет, – коротко ответила Мстислава.

– Ну дела! – покачал Владимир головою, скорчив такую гримасу, что любой скоморох позавидовал бы. – Может он, того, девок-служанок брюхатит?

– Ой, не хитри, князь, будто ты и не знаешь, кого он брюхатит, чьим именем меня по ночам зовет, к кому от меня при любой возможности бежит!

– Ты про это... Я уж думал, что остыл он... Вот ведь, верный попался...

– Что ж ты, князь, про то не думал, когда меня замуж за него отдавал?

– Так она же рабыня! И тебе не помеха. Насколько ведаю я, поселил ее твой муж возле деревни, на земле, что я Эрику подарил, и оттуда нет ей выезда...

– Зато ему въезд открыт, – резанула Мстислава.

– Не шуми, девка, – поморщился Владимир. – Что я могу здесь сделать? Сказать, чтоб отказался от рабыни? Да с чего бы? Что ж, мне теперь по христианскому закону от всех своих отказываться? Или прикажешь заставить его с тобою спать? А со стыда потом не умрешь?

Мстислава молчала. Только тихонько всхлипывала и утирала глаза рукавом тонко вышитой рубахи.

– Попробуй разрешить все сама, – вздохнул Владимир. – Ну что ты, не баба что ли? Красавица, умница, не мне тебя учить, как мужика на это дело сподобить. Ну, успокаивайся и иди. Никакой беды здесь нет, стоит тебе захотеть только, и все утрясется.

– Неужто так и не поможешь мне, князь?

– Не в силах я тебе помочь! Ты вот что, если правда все же наружу выплывет, ты моего имени не называй, а то великий позор получиться может!

– Не бойся, князь, – гордо подняла голову Мстислава. – Не робей, обойдусь и без твоей помощи.

И собрав последние остатки мужества, Мстислава вышла из княжьих покоев.

– Вот ведь, неладная! – бурчал себе под нос Владимир, отправляясь в опочивальню. – Сплошные беды с этими бабами. Даже в этом деле непригодны стали!

Вернувшись домой, Мстислава затворилась в рукодельной и носа оттуда не казала – чудилось ей, что все сразу прочитают по глазам ее страшную тайну. В памяти ее вставал тот черный день, когда совершила она самую роковую ошибку в своей жизни.

Не спалось Мстиславе в княжеском терему – тревожило ощущение близкого счастья. До первых петухов металась на мягких перинах, маялась бессонницей, нежно улыбалась в темноту. Грезился ей стройный воевода, увиденный днем в княжеской палате, предназначенный ей в супруги.

Мстислава росла без матери, в вечном отдалении от нее, в затворничестве, и некому было раскрыть ей той тайны, что соединяет супругов. Оттого и горело в ней сердце, оттого и мучалась она сладкой, неведомой негой.

Задремала на заре и не слышала, как тихонько скрипнула дверь, не слышала приближающихся шагов. В дремоте почувствовала горячие губы, прильнувшие к шее, щекотное дыхание и касание рук, для которых не было преград. Не очнувшись еще от грез, потянулась к неведомому пришельцу, обняла его, прильнула крепко, повинуясь не рассудку – вековому бабьему чутью.

От горячих, жадных поцелуев – жгли они, как укусы, – слетела дремота. В свете нарождающегося дня увидела она рядом не неведомого, долгожданного возлюбленного, а самого князя Владимира. Рванулась, хотела крикнуть, но жесткая ладонь закрыла рот.

Обманула девку пьянящая юность, ложным оказался трепет первого ожидания. Сладкая тайна пришла к ней не в обличии нежного супруга – властительный князь, коему не смела отказать, лежал рядом, ласкал покорное тело. И ведь знала она, что закричи сейчас, ушел бы он, побоялся дурной славы. Но не закричала, словно ледяной голос изнутри приказывал: терпи, дуреха, не рыпайся, сам князь снизошел, а воспротивишься – лишишься всех его милостей, кому нужна будешь? О грядущих княжеских милостях и были помыслы Мстиславы в тот момент, когда впервые приняла она мужчину в лоно свое...

И эти надежды обманули ее. Владимир словно позабыл о своей полюбовнице, а может, и взаправду позабыл – мало ли у него таких? Выдал замуж и успокоился. Только перед свадьбой нашептала ей сваха заветное – мол, не в бабки муж с женой в постели играются, а в кое-что другое, и от того нарождаются дети... Но о ту пору и в голову Мстиславе не пришло, что понесла она от князя. А подумай тогда – можно было б еще сделать что-нибудь. Деревенские бабы травили себе плод – с ворот прыгали, перетягивали чрево туго, парились до изнеможения в бане. Говорят, помогало. Такое Мстислава содеять с собой поопасилась бы, но есть же знающие люди, могли бы помочь. А теперь уж поздно, должно быть...

Поздно было, поздно. Оставалось Мстиславе надеяться на внезапную благосклонность мужа. Лелеяла мечту подпоить его, завлечь на ложе. Дойдет до ласки супружеской, нет ли – все одно забудет в пьяном беспамятстве, будет думать, что его это дитя.

Все надежды Мстиславы рухнули в тот день, когда ключница Преслава явилась в Киев – лечить захворавшую служанку.

Мстислава как раз спустилась в трапезную. Эрик уже сидел за столом и наблюдал за тем, как многочисленная прислуга приносит с кухни все новые и новые яства.

Здесь было все: и соления, и варения, и рыба. Грибы со сметаной, битая птица, зажаренная целиком, начиненная кашей, яблоками. Молоденькая служанка приволокла огромное блюдо жареного мяса.

Тут с Мстиславой случилось что-то странное. Не дойдя до стола, она резко повернулась и, закрыв лицо руками, опрометью кинулась из трапезной. Эрик равнодушно посмотрел вслед супруге – мало ли какая придурь может прийти ей в голову?

Но был человек, которого происходящее заинтересовало гораздо сильнее. Ключница Преслава, остановившись в дверях трапезной, поводила Мстиславу взглядом пристальным, но посторонним незаметным. Словно занималась она обыкновенным своим делом, смекала за служанками, что накрывали на стол.

Виденное подтвердило ее подозрения. Только два дня миновало с того случая, и предчувствия ее перешли в уверенность. Преслава отправилась на разговор к господину.

Эрик только что вернулся от князя и отдыхал в своей опочивальне. Тяжко было верной ключнице приносить господину недобрые вести, но что поделать? Ни с кем более Преслава о свих подозрениях не говорила, слуг расспрашивала осторожно и знала твердо – дело нечисто.

Преслава постучала в дверь. В ту самую дверь, которая до сих пор носила на себе следы схватки с ней Эрика. Некоторое время царила тишина, затем Эрик сонным, недовольным голосом осведомился о том, кто его тревожит.