одним из первых в отечественной литературе, с полным основанием отметил, что ни в одной из запланированных наступательных операций второй фазы Московской битвы не удалось достичь поставленных целей. Автор объясняет это плохим знанием противника, недостатком сил и средств, ограниченным временем, отведенным Сталиным. Жуков и другие генералы оставлены в тени. Вермахт действительно был отброшен от столицы. Но не было «блестящих побед». Немцам удалось закрепиться довольно близко от Москвы, на некоторых участках всего в 120 км. К подобному выводу пришел и Д. Гланц (США): «Во время зимней кампании немцы были отброшены от ближних подступов к Москве, но главная цель — разгром группы «Центр» не была достигнута». В последнее время ряд авторов высказал новые суждения о событиях 1941 г. В. Фарсобин критически рассматривает Ельнинскую операцию. Кажущийся успех под Ельней обернулся «прорывом фашистских войск под Вязьмой, открытой дорогой на Москву». По мнению С. Митягина, попытки наступать в 1942 г. по всему фронту были большой «потемкинской деревней». Боясь ослушаться Сталина, генералы лишь изображали наступление.

Советская историография за несколько десятилетий не сумела выработать научного понятия «перелом в ходе войны». По-прежнему «коренной перелом в развитии советской военной экономики» рассматривается в отрыве от военно-экономического противоборства СССР и его главного военного противника Германии. Такой подход изначально обрекает ученого останавливаться в начале пути [168]. Невнимание к понятиям влечет за собой деформацию исследовательского процесса. Авторы 12-томника и их последователи отождествляют перелом с захватом стратегической инициативы. По нашему мнению, этот захват лишь завершает перелом. Иногда утверждают, что инициатива была захвачена в феврале, а перелом произошел лишь в декабре 1943 г. Нельзя сказать, что историки не пытались изменить схему периодизации. По инициативе Жилина, например, был введен наряду с термином «перелом» термин «поворот» — специально для обозначения роли Московской битвы. Но это лишь внесло путаницу, тем более что названные слова суть синонимы. Авторы поправки до сих пор не ответили на вопрос, когда завершился поворот и начался перелом. Разнобой в самом понимании сущности перелома, его хронологических рамок остается и поныне. Наши работы об этом оставлены без внимания[169].

Продолжается спор о датировке начала второй мировой войны. Еще Сталин отнес начало «новой империалистической войны… от Шанхая до Гибралтара», начало «нового передела мира» к 1937 г. И хотя «вождь» оговаривается, что это не была еще мировая война, суждение его о войне «империалистической» принять нельзя. По примеру первой мировой войны так принято называть войны империалистических держав между собой. Вторую же мировую войну, захватническую лишь со стороны фашистских держав, мы уже так не называем. Локальные войны 1937–1939 гг. были империалистическими лишь со стороны Германии, Италии, Японии. Тезис Сталина пытаются возродить в той или иной форме и в наши дни.

Якушевский, на наш взгляд, искусственно связывает принятое во всем мире мнение о начале второй мировой войны 1 сентября 1939 г. с тезисом западных крайних консерваторов о советско-германском пакте 23 августа 1939 г., будто бы открывшем зеленый свет войне Гитлера. На самом деле начало войны отнесено к 1 сентября по другой причине. В этот день началась не только локальная война (Германия напала на Польшу). Сразу же после этого в войну вступили Англия и Франция. Иными словами, началась война между великими державами. Через 16 дней в войну фактически вступил СССР, введя свои войска в западные области Украины и Белоруссии. Нейтралитет США по отношению к войне в Европе уже в это время также был весьма условным. Япония же с 1931 г. находилась в состоянии фактической войны с Китаем. Вызывает большие сомнения выделение Якушевским «первой, локально-очаговой фазы» второй мировой войны (1935–1939). Напомним, что первой мировой войне также предшествовал ряд локальных войн, но ее начало в мировой историографии относят тем не менее лишь к моменту вступления в войну главных участников. Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы найти региональные войны и до нападения Италии на Абиссинию в 1935 г. и выделить еще один период второй мировой войны и даже слить ее с первой. Впрочем, и эта идея не стала бы открытием. Один из постулатов фашистской пропаганды гласил: первая мировая война продолжается, пока Германия не обеспечит себе «жизненного пространства». Не требуется «отдалять» начало войны от 23 августа. В СССР и за рубежом опубликованы многие документы, воспоминания, исследования, которые показывают, что фашисты напали на Польшу независимо от существования пакта.

Представляется актуальным продолжить изучение или впервые приступить к изучению важных проблем генезиса и политического характера войны. Необходимо освободиться от идеологизированных, в том числе сектантских влияний на оценку фашизма и его «умиротворения». В нынешней литературе сохранилась, в частности, сталинская манера сосредоточивать огонь критики на Великобритании в ущерб научному анализу главного виновника войны.

Сталин оставил своим преемникам несколько взаимоисключающих оценок политического характера второй мировой войны — от несправедливой с обеих сторон до справедливой — со стороны фашистских, то со стороны нефашистских держав. Вспыхивавшая время от времени дискуссия историков вновь затихла. Проблема и поныне до конца не изучена. Противоречиво трактуется, например, характер войны со стороны Польши в 12-томнике. В т. 1 отмечается, что в целом со стороны этого государства война с самого начала была справедливой. Но с этим не согласуется обильный материал, приведенный в т. 2. Не убеждает и довод «о жертве агрессии». «Жертвой» может стать и другой агрессор. Авторы т. 2 сообщают, что возможность «всенародной войны» в Польше в 1939 г. не была реализована вследствие господства «наиболее реакционных сил буржуазии и крупных землевладельцев», делавших «ставку на дальнейшую фашизацию». Накануне войны они вступили в «преступный союз с гитлеровской Германией», участвовали вместе с ней в разделе Чехословакии. Довоенная Польша вела антисоветский курс, стремилась «расчленить Россию», создать польское государство от «моря до моря», «коалиция Англии, Франции, США, Польши сорвала коллективный отпор агрессору» и «фактически расчищала дорогу» ему. Авторы исходят из того, что вторая мировая война была продолжением империалистической политики двух группировок государств. Существует мнение о том, что Польша представляла собой исключение из ряда этих государств. Однако авторы не показали этого[170].

До последних лет в СССР дружно одобряли как заведомо безукоризненное, в высшей мере плодотворное все, что было связано с внешнеполитическим курсом 1939–1941 гг.[171]. Необходимо, однако, подвергнуть этот курс исследованию, выяснить его теоретические предпосылки; отношение Сталина к миролюбивым силам, группировкам государств; имперские тенденции в его дипломатии 1939–1940 гг., в первую очередь войну против Финляндии; освободить от апологетических и нигилистических крайностей оценку пакта 23 августа 1939 г. Едва ли проблема пакта представляла собой некие историографические и источниковедческие сложности. Даже скрытые от общественности секретные приложения