В «Комсомольской правде» А. Афанасьев справедливо отверг фашистскую версию нападения на СССР, постоянно подогреваемую далекими от науки лицами теперь и на книжном рынке РФ. Однако нельзя принять в качестве довода то обстоятельство, что «до сих пор не удалось обнаружить» план нападения СССР на Германию. Один из авторов тезиса об «украденной победе» Афанасьев снова подчеркивает, что слова «Великая Отечественная» война народа (а не сталинизма!) против оккупантов всегда будут писать с большой буквы. Отмечая ответственность фашизма за минувшую войну, его корни автор ошибочно находит главным образом в масонстве.

«Известия» нашли место для содержательной статьи П. Бобылева об оперативно-стратегических играх на картах в Генеральном штабе РККА. Автор вскрывает ошибки штаба и лично Жукова, которые отнюдь не укрепляли нашу оборону накануне агрессии. Данное редакцией (не автором!) название статьи — «В январе сорок первого Красная Армия наступала на Кенигсберг» — продолжает традицию газеты, недавно опубликовавшей отрывки из пресловутого «Ледокола»[165].

«Независимая газета» в куцей заметке Е. Александрова без доказательств «ниспровергла» многие научные суждения о войне. Таковы односторонние утверждения: «Великая Отечественная трагедия», нелепый тезис о войне как «самоубийстве России — советской империи». Агрессия против СССР, по мнению автора, была вызвана… желанием «властителей России/СССР решать непреодолимые внутренние противоречия на путях успешной войны». Упоминаются и «разгул национальных страстей», «непредсказуемый и необъяснимый био-психический срыв, вдруг овладевающий этносами». Фашизм же с его преступлениями обойден молчанием. В соответствии с известной «программой» этой газеты преувеличивается место коллаборационизма в СССР. Аналогичны публикации «Нового времени». В статье А. Якушевского ошибочно отождествляется отношение к военнопленным в вермахте и РККА. Это — фактическая реабилитация фашизма, организовавшего планомерное уничтожение советских пленных[166].

Ряд изданий коснулись потерь СССР в войне. Если «Красная звезда» (Ю. Рубцов) по долгу службы вновь и вновь поддерживает составителей сборника «Гриф секретности снят», явно преуменьшая потери РККА, то «Независимая газета» (Б. Соколов) впадает в противоположную крайность. Источники и аргументы ее автора не ясны, некорректно применяются понятия. Характерно, что вслед за старой официальной историографией на первое место в ряду источников победы СССР ошибочно ставят «систему», хотя и называют ее «тоталитарной». Много спорного и просто абсурдного было в передачах «Радио России». Г. Бакланов заявил, что войну можно изучать лишь по художественной литературе, что в СССР до войны будто бы было сделано все, чтобы проиграть ее.

Особо отметим выставку в Центральном музее Отечественной войны на Поклонной горе. В целом мы разделяем замечания П. Балашова, М. Синельникова, В. Тельпугова об этой выставке. Она достаточно полно отражает обстановку в нашей военной историографии. В отобранных материалах нет «соразмерности и сообразности», нет четкого плана их размещения, прослеживается фрагментарность. На выставке представлены самые различные тенденции: от непреодоленных еще сталинистских и неофашистских. Именно из неофашистской или иной реакционной публицистики заимствовали наши политики и публицисты по меньшей мере спорную мысль и об агрессорах, и о пострадавших от них как «жертвах войны». Эту фактическую реабилитацию фашизма не прикрыть ложной трактовкой общечеловеческих ценностей. Подлинные гуманисты не станут отождествлять убийц и павших от их рук. Очень сильно повлияли на выставку сиюминутные политические соображения. Часть экспонатов имеет к теме войны самое отдаленное отношение. На выставке нарочито вытеснен красный цвет, но разве не такого цвета было знамя победы?

Чем объяснить, что обновление военной историографии происходит чрезвычайно медленно? На наш взгляд, те современники или преемники Сталина, которым была выгодна деспотическая система, продолжают влиять на общественное мнение. Действуют способность человеческой памяти забывать все отрицательное; ностальгия ветеранов, чья юность совпала с войной. Большинство военных историков отличают авторитарное мышление, низкая профессиональность, а следовательно, им импонирует и большая доступность примитивных сталинских подходов. Они боятся потерять монопольное положение в литературе. Восстановление правды о войне неизбежно повлечет за собой перестройку воинского воспитания солдат, офицеров, генералов. Многим консервативно настроенным лицам представляются удобными привычные стереотипы. Они не могут понять, что такие подходы к прошлому были эффективны до поры до времени лишь в условиях насилия и страха, в условиях социальной инфантильности населения и армии.

Знания о войне пребывают в довольно безрадостном состоянии. Они представляют собой огромный массив строго сепарированной и тиражированной в многочисленных статьях и книгах односторонней информации. Наряду с ней в последние годы фактически вопреки официальной историографии увидели свет значительные, но, как правило, разрозненные, неполные сведения о другой — негероической стороне войны. В целом же история этого одного из крупнейших событий отечественной и всемирной истории в СССР — РФ остается не изученной. Многие важные проблемы не исследованы вообще или исследованы лишь частично, хотя они и были представлены публике давно решенными.

Покажем это в первую очередь на примере периодизации войны. Современная ее схема заимствована из выступлений Сталина. Ее основу составляет тезис о «годе коренного перелома» (1943). Эта система оставляет вне борьбы за перелом Московскую битву, по существу завершившую поворот в ходе мировой войны. Тенденциозно выдвинутые Сталиным на первый план Сталинградская, а также Курская битвы проходили под знаком именно побед 1941 г. Для обоснования схемы потребовалось «перенести» наиболее тяжелый для СССР момент войны с лета — осени 1941 г. на осень 1942 г., а заодно резко преувеличить значение летних достижений вермахта и поражений советских войск на юге.

Московской битве отведено рядовое место между 22 июня 1941 г. и 19 ноября 1942 г., что основано также на недостаточном знании противника, его ограниченных экономических и социально-политических возможностей. Именно это вынудило его прибегнуть к доктрине скоротечных войн, составившей основу политики и стратегии фашизма. Сталин и его преемники не могли или не хотели понять, что именно события первых месяцев войны, несмотря на поражения РККА, еще до начала контрнаступления под Москвой сорвали главные расчеты фашистов. Крах планов быстрой победы означал провал всего Восточного похода в целом. Поражение стало лишь вопросом времени. В Германии началась лихорадочная перестройка всех военных и экономических планов. Новые планы были еще в большей мере авантюристическими, чем «Барбаросса», поскольку их пытались нацелить на затяжную войну, бесперспективную для этой страны. По мнению одного из приближенных Гитлера Н. фон Белова, зимой 1941/42 гг. германская армия оказалась на краю пропасти, произошел великий перелом в ходе мировой войны. Именно «после зимнего кризиса 1941/42 гг. Й. Риббентроп и другие предлагали Гитлеру заключить со Сталиным сепаратный мир, Гитлер отверг это, полагая, что Сталин не пойдет на переговоры[167]».

В то же время чрезмерно преувеличиваются на деле весьма ограниченные достижения контрнаступления под Москвой. Лишь в 1995 г. Гареев,