– Какие честные повстанцы в Косове, даже вернули камеру и фотоаппарат, – подметил Шин. – Африканцы забрали бы даже их одежду.

– Но у вас-то местные джихадисты ничего не взяли! – сказал Анри.

– Не взяли, – подтвердил Джуно, – да только проводнику горло саблей перерезали.

– Скажи честно, – спросил Бакст, – тебе жалко того догона?

– Жалко, но я не горюю, – хладнокровно ответил Джуно. – On ne fait pas d’omelette sans casser les œufs. Не сделаешь яичницы, не разбив яйца. Каждый репортер, собравшийся в конфликтную зону, должен быть готов к тому, что его примут за шпиона противной стороны и скинут в пропасть.

– Да, – поддержал напарника Шин, – а любой проводник обязан понимать, что его, возможно, кинут туда первым.

– Вы с Шином готовы, что вас примут за китайских шпионов? – Задав вопрос с подтекстом, Анри выпил и дернул себя за медную челку, упавшую на глаза. – И братья Кочегар посадят вас в обезьянник?

– Почему за китайских? – удивился Джуно. – А не за японских?

– Что в Сахаре делать шпионам из Японии?! – Анри снова выпил и опять дернул за густой чуб. Закусывать помидором уже не хотелось. Зачем? И так вкусно.

– Шпионить за рецептом вашего самогона из пальмовой браги, конечно, – ответил Джуно. Он оставался невозмутимым.

– Ну хватит вам, – добродушно произнес Бакст. – Кому нужны шпионы? Несколько толковых репортеров с быстрым доступом в интернет могут нанести урона больше, чем целый взвод шпионов. Пейте наш с Нильсом чудо-напиток! И закусывайте хорошенько невероятными помидорами, которые притащил наш хозяин.

И Бакст приобнял за плечо потного улыбающегося Бабу Файера.

– Кстати, а где ваше мороженое? – Анри смотрел на японцев. – Я бы не отказался закусывать чудо-напиток не помидорами, а мороженым со сливами и заспиртованным персиком.

– О чем ты, начальник? – удивился Бакст.

Анри собрался рассказать о таинственном синем термобоксе, но Джуно его опередил:

– Мы выписали из столицы Бамако мороженое. Через ваших военных летчиков. Но, увы, оно оказалось прокисшим. К сожалению, пришлось все вылить в унитаз.

– Невелика потеря, – тихо сказал Нильс, – мы бы тут все обосрались.

– И часто вы его туда выливаете?! – Анри хотел задать вопрос спокойно, а получилось громко. И еще зачем-то добавил, рыкнув по-хулигански: – А-а-а?!

Шин и Джуно молчали.

– Начальник, кто в здравом уме будет закусывать самогон мороженым? – Баксту хотелось быть миротворцем. – Не горячись, начальник! Есть журналистская примета: если дерьмо поменяло цвет, значит, пора эвакуироваться. А куда нам спешить? Баба, наливай!

– Джуно, вы говорите по-китайски? – Анри решил: хватит миндальничать. Правда, голос вроде свой, но не свой. Надо же, а ведь старался делать чисто символические глотки корсиканско-африканского пойла. – Вы говорите на этом… как его… их китайском диалекте? А, Джуно? Пили кровь живой курицы, которой башку отрубили? Ах да, вспомнил. Кровь надо с вином смешивать. Пили такой коктейль? Признавайтесь?

– Все, с нас довольно, – сказал Джуно, – мы уходим.

Анри догнал их в узком полутемном коридоре, ведущем в холл гостиницы. Блогеры остановились и обернулись. Перед ним оказался Джуно. Шин за его спиной опирался на какие-то ящики, стоявшие у стены.

– Чего ты добиваешься, Анри? – Японец смотрел прямо на него. Словно увидел Анри впервые и сейчас изучал. – И почему так руками размахиваешь?

– Я не размахиваю.

– А почему ящик упал?

Анри посмотрел на свою руку, потом вниз, на пол. На руке была кровь, а под ногами валялся ящик.

– Вы с Шином пили кровь курицы? – Он не собирался сдаваться, ему хотелось правды. – Вы мешали ее с вином?

– А если и так, Анри, то что? Что сделаешь?

– Да пошел ты! – крикнул Анри в бешенстве. И на пол между ним и Джуно упал еще один ящик. – Va te faire enculer!

Японцы куда-то исчезли.

Бакст и Баба Файер на кухне беседовали о какой-то малопонятной фигне – языке народа малинка. Маленький Нильс лежал на блестящей напольной плитке и обнимал сетку, туго набитую красными апельсинами. Репортеру захотелось прилечь неподалеку, но надо было подложить что-то под голову. Он выдернул с полки огромную сверкающую кастрюлю с круглым дном. Бакст поинтересовался его самочувствием. Анри попытался сосредоточиться и рассказать, что посвящение в мафиозный клан Триады в Гонконге включает в себя выпивку коктейля из теплой крови еще живой, но уже обезглавленной курицы и вина… Но Бакст и Баба не слушали. Теперь их голоса доносились откуда-то сверху. Репортер пытался положить голову на круглую кастрюлю, и несколько раз ему это удавалось.

– Понимаешь, Боно перепутал с устатку. Силуэт нашего города на гугловской карте похож не на медведя, – талдычил Баба Файер, – а на гиппопотама, идущего на юг. «Мали» в переводе с языка малинка означает «гиппопотам». Понимаешь?

– Стало быть, малинка считают, что наш отель не на жопе медведя. – Бакст кивал мокрой от пота большой головой. – А там, где глаза гиппопотама. Так вот откуда вся эта путаница! От малинка!

– Ну конечно, никак не на жопе, Бакст! А от малинка все наши беды, ну и еще от вас, французов, конечно…

– А где тогда наши военные?

– Не обижайся, Бакст, но ваш гарнизон там же, где наша полиция, где его жадное хлебало… То есть рот гиппопотама…

– Баба, стоп! Нам бы начальника сейчас отнести в номер. Боюсь, он голову разобьет о гранитную плитку.

Анри было очень смешно, и он даже рассмеялся резиновыми губами, когда Баба Файер, тащивший его с левой стороны, упал на первом этаже, потом дважды на втором, немного не дойдя до номера. Потный Бакст, крепко державший с правой стороны, молчал, а отельер непрерывно (совсем нелогично) рассуждал: «Я не только самый начитанный из всех фульбе, я еще и самый сильный из всех фульбе, потому что у меня есть пожарные машины, а у других фульбе нет».

Оказавшись на кровати под антималярийной сеткой, Анри хотел поинтересоваться у друзей, похожи ли китайцы Шин и Джуно на котят, но те вышли из номера, забыв щелкнуть тумблером и погасить проклятый электрический свет.

На дороге, почти исчезнувшей после бури и едва угадывающейся в свете полной луны и дальнего света фар, к тому же петляющей вдоль Нигера, приходилось вести внедорожник со скоростью шагающего верблюда. Где найти тот позитив, который советовал искать старина Гленн? Можно, например, свернуть к мутной-премутной реке и позвонить бывшему начальнику. «Ты все еще в Дании?» – спросит Стайер после обязательного «Ассаламу алейкум». И она, стесняясь, признается во лжи: «Помните, господин майор, я звонила вам осенью, говорила, что покупаю твидовое пальто на Оксфорд-стрит?» И он все сразу поймет. «Но ты не покупала пальто в лондонском магазине». – «Не покупала». – «И ты не покупала летом костюм в парижском универмаге “Галери Лафайет”». – «Нет». – «Значит, ты никогда не была ни в Лондоне, ни в Париже». – «Не была». – «А все это время воевала в Мали». – «Да». – «То есть пускала мне пыль в глаза». – «Так точно». – «У тебя неприятности, Бенфика?» – «Господин майор, вы как-то говорили, что хуситы отдали вам самолет того убитого сомалийского министра авиации по прозвищу Итальянец». – «Да, они национализировали борт и передали моему Следственному департаменту». – «Вы шутили, сказав, что, если понадобится, эвакуируете меня хоть из Дании?» – «Не шутил. Мне даже пришлось изучить Воздушный кодекс Йеменской Республики». – «Трудно было учить?» – «Нелегко. А знаешь, кто помог? Тот чернокожий летчик из Белоруссии, Назар. Он теперь командир воздушного судна Следственного департамента». – «Хвала Аллаху, значит, Назар уцелел». – «Бенфика, в ближайшее время я полечу по семейному делу в Ливан. Могу сделать крюк и подхватить тебя в Сахаре». – «Вы собираетесь жениться на ливанской девушке, господин майор?» – «Хвала Аллаху, нет. Мой родной брат сидит в тюрьме в Дамаске. Я хочу выкупить его у сирийцев. Мы приземлимся в Мали и заберем тебя. А потом ты поможешь с моим семейным делом. Идет?» – «Но, господин майор, честно говоря, у меня не совсем легальное положение в Мали, а точнее – совсем нелегальное». – «Бенфика, у Назара была небольшая авиакомпания в Судане. Он садился где угодно в африканской пустыне. Сообразит, где мы сможем подхватить тебя у туарегов». После ободряющего разговора со Стайером она поспит немного в машине. За пару часов до рассвета поедет на площадку подскока, на один из нелегальных аэродромов Западной Сахары. И вскоре за ней прилетит самолет. И уже ночью она окажется на другом континенте, в Ливане… правда, со старым паспортом. С документом, из которого, как подметил Хомахи, вываливаются сожженные вертолеты… Люди из DGSE никогда не простят ей сбитую вертушку Gazelle. Отныне и навсегда она в списке их обязательных целей. Могут пострадать Стайер, черный белорус Назар и еще неведомо сколько человек, не имеющих отношения ни к вертолету, ни к особым миссиям, ни к расследованию смерти матери… И тогда она перезвонит Стайеру и твердо скажет: «Спасибо, господин майор, но я передумала, не надо прилетать за мной в Мали». Он попытается переубедить, мол, послушай, одиночки на войне не выживают, всегда рядом должна быть команда… Но она не дослушает его, выключит спутниковый телефон, тяжело вздохнет и поедет дальше по ночной дороге.