Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От увиденного Соня ощутила резкий приступ тошноты. Она едва не отпустила нож из рук, прижалась к Алексу и часто задышала. В комнате до сих пор оставался один из демонов, и сейчас его удерживал Данталион.
Странный звук повторился, но на этот раз намного громче. Сквозь плач, вырвавшийся из горла соперника Данталиона, Соня различила слова: «Убейте меня!»
Алекс сжал локоть Сони, напоминая, что он рядом, и осторожно приблизился к Данталиону. Девушка, выждав секунду, подошла к нему с другой стороны.
Соперником Данталиона – вернее, соперницей – оказалась Ифис Астракто, которую Соня едва узнала. Ее кожа была серой, болезненно блестящей, пустые глазницы были окровавлены. Губы женщины превратились в оскал ноктиса, зубы стали клыками, а пальцы, которыми она изо всех сил пыталась расцарапать колени Данталиона, прижимавшие ее руки к полу, превратились в когти. Клочья разорванной одежды слиплись с висящими кусками плоти. Правое предплечье было разорвано до кости, которая белела из-под рваной плоти. Все ее тело, недавно прекрасное и невероятно привлекательное, сейчас походило на гниющий труп, разорванный стаей голодных собак.
Соня упала на колени и прижала ладони к лицу. Ифис, услышав это, резко повернула голову в ее сторону и зарычала. Данталион сильнее навалился на нее, ничуть не боясь ни зловония, ни крови.
– Проклятия, – прошипела Ифис своим обычным голосом. Соня слышала его не так часто, но успела хорошо запомнить. Этот прекрасный голос, раньше похожий на птичий щебет, прерывался сейчас рычанием, рвущимся из груди женщины.
Что-то щелкнуло. Алекс достал пистолет и нацелил его на голову женщины.
– Они принесли проклятия, – продолжала шипеть Ифис, мотая головой из стороны в сторону. – Они были здесь! Они убили их! Убили их всех!
Ее лицо, не имеющее глаз, повернулось к Соне, и та вздрогнула. Голос Ифис, продолжавшей бороться с инородностью, поселившейся в ее теле, вновь донесся до искательницы:
– Они прокляли нас всех, но моего мужа… Он был мертв все это время! Тот демон, командующий легионом… Он был в нем, был! И он проклял всех нас!
Ее голос сорвался на рыдания. Данталион бросил быстрый взгляд на Алекса, и тот успел заметить его растерянность.
– Им нужна была книга, но мальчишка забрал ее… Но он не справился. Мальчишка не смог меня убить, и тогда я… – она стала биться всем телом, будто бы только сейчас поняла, что ее насильно удерживают на месте. – Мой сын!.. Они заставили меня…
Она стала биться головой об пол, но Данталион не пытался остановить ее. Он молча ждал продолжения, как будто верил, что сказанное женщиной – чистая правда.
– Убейте меня! – проскулила женщина, продолжив мотать головой из стороны в сторону. – Убейте! Отдайте мое тело на растерзание ноктисам! Умоляю вас, я… они заставили меня! Мой Онер…
Соня осторожно повернулась направо. Там, возле самых ног Алекса, все еще державшего пистолет, лежал Онер Астракто, сын Ифис – с пустыми глазницами, обращенными на нее и Данталиона, и разорванным горлом, из которого медленными струйками вытекала кровь.
До Сони только сейчас дошло, что Данталион не зря ничего не предпринимал. Он знал, что женщина скажет что-то еще, и это что-то будет важным. И то, что она сказала, заставило Соню издать тихий вопль и вновь зажать себе рот ладонями.
Если верить Ифис, за ними пришли демоны. Они же превратили женщину в нечто, что уже не было похоже на человека, и заставили напасть на собственного сына. Вот кого разнимал Данталион, когда они только оказались на пороге гостиной. Соня решила, что вампир обнаружил последнего демона, которого они могли схватить. Но оказалось, что это была одна из Астракто, уже начавшая пировать телом сына.
– Мальчишка не смог, – прохрипела Ифис, вынуждая Соню вновь смотреть на нее. – Глаза – фиолетовые, а он не смог… Умоляю вас, пожалуйста…
И раньше, чем она успела закончить предложение, Данталион велел:
– Стреляй.
Алекс выстрелил. Соня вскрикнула, подскочила и выскочила в коридор, где ее и стошнило.
Все ее тело дрожало от страха и отчаяния. Соня не помнила, чтобы когда-нибудь видела нечто столь ужасающее. О демонах она слышала всякое, – боги, некоторые истории о сигридцах были даже хуже, – но с таким она столкнулась впервые. Тело и разум несчастной Ифис, ее сын, погибший от рук собственной матери, и ее муж, захваченный демоном…
Из глаз брызнули слезы, но Соня не утирала и не прятала их. Взгляд ее уперся в гостиную, где Данталион все еще сидел на женщине и держал ее руки своими коленями, словно она могла ожить и напасть на них. Обходя трупы, к Соне приближался Алекс.
Он присел перед ней на корточки и аккуратно утер ее слезы. Соня попыталась сосредоточиться на том, о чем без умолку трещала ее соседка, – на красоте Гривелли, которой Алекс, в отличие от младшей сестры, совсем не гордился. На его лице, кажущемся идеально пропорциональным, скулах и голубых глазах, в которых Соня очень редко видела злость и ярость. Даже изгиб бровей, казавшихся слишком темными на фоне светлых волос, по мнению соседки Сони был идеальным. Вообще, если верить ей, в Алексе было идеально все: даже желваки, прямо сейчас игравшие на лице, даже его странная привычка не замечать очевидного.
Соня пыталась увидеть Алекса глазами ее соседки, но не могла. Она хотела убедить себя в том, что она слишком хорошо знает Алекса и привыкла к нему, но понимала, что обманывает себя.
– Эй, – Алекс взял Соню за подбородок и встретился с ней взглядом, – теперь она в лучшем мире.
«Врешь», – хотела возразить Соня, но язык не пошевелился.
– Я знаю, что это не то, чего мы ожидали… Но мы сделали все, что могли, – продолжил Алекс. Он положил руки ей на плечи, притянул к себе и заключил в объятия. – Все хорошо. Все уже закончилось.
– Тень, – рассеянно пробормотала Соня, уткнувшись в плечо Алекса. – Там была тень.
Мимо них прошел Данталион. Соня проследила, как он направился к лестнице на второй этаж, и вздрогнула.
– Он сам, – сказал Алекс, подумав, что она собирается тоже пойти наверх. – Его нюх лучше нашего. Он сказал мне, что единственный живой, помимо нас, там, наверху. Мы подождем здесь.
Соня не рвалась на чердак, но и не хотела отпускать Данталиона одного. Однако она была вынуждена признать, что он справится лучше их
