— Другом.

— Ну, теперь ты знаешь, что я не он.

— Извините за недопонимание, — говорю ему.

Но со стула не слезаю. Подзываю жестом бармена и заказываю пиво.

Несколько секунд я делаю вид, будто не в курсе, что Терренс смотрит на меня, а затем поворачиваюсь к нему.

— Прошу прощения?

— Думаю, тебе стоит пересесть.

— Я прошу прощения, если моя ошибка доставила вам неудобство, — говорю я, глядя ему прямо в глаза. — Но я не так молод, как раньше, поэтому, раз уж сел, я обычно склонен сидеть до тех пор, пока не допью пиво. Думаю, вы можете меня понять. Сколько вам, сорок четыре?

Ему точно сорок четыре. И могу сказать, что он не понимает, то ли это удачная догадка, то ли я знаю, кто он такой.

— Мне тебя сбросить с этого места? — спрашивает Терренс.

Бармен со стуком ставит передо мной пиво.

— Если вы, ребятки, собираетесь устраивать разборки, то давайте где-нибудь в другом месте.

— Мы ничего не устраиваем, — говорю я.

— У меня арендная плата настолько высокая, что я едва содержу это заведение, — говорит бармен, у которого, по всей видимости, настроение выговориться, и он ждет, когда кто-нибудь даст ему повод. — И я не хочу платить лишние бабки, чтобы чинить то, что вы, приматы, поломаете.

— Мы ничего не устраиваем, — повторяю я.

Терренса я не боюсь, но получить по лицу не входит в мои планы. Я достаю бумажник, вытягиваю последние три купюры и бросаю их на барную стойку.

— Три пятьдесят, — говорит бармен.

Черт. Неловко выходит. У меня нет пятидесяти центов. Вся суть в том, чтобы напугать Терренса, а моя неспособность заплатить за пиво явно этому не способствует. Черт.

Я чувствую, как покрываюсь холодной испариной, но тут темно, и я уверен, что Терренс этого не заметит. Я смотрю на бармена, а затем — на Терренса.

— Он заплатит разницу, — говорю я, а затем быстро — но не слишком быстро — соскальзываю со стула и выхожу из бара.

Я надеюсь, что эта четверка не выйдет следом за мной. Подслушав их разговор в ресторане, я понял, что его дружки — те еще паскуды, но они не заслуживают той судьбы, что ожидает Терренса. Немногие заслуживают ее. Когда я решу отомстить, ему будет крайне неприятно.

Имеет ли он хоть малейшее представление, кто я такой?

Он никогда меня не видел. Это чудовище, наверное, даже не знает, что двадцать пять лет назад разрушило мою жизнь. Наверное, думает, что он в безопасности. Возможно, никогда не оглядывается через плечо, не проверяет в кладовой, под кроватью.

Я же полжизни провел в страхе из-за него.

Но теперь я не боюсь.

Они не выходят из бара. Интересно, убедил ли его один из дружков, что оно того не стоит, или они все поржали и вернулись к своей выпивке? Интересно, заплатил ли он пятьдесят центов?

Интересно, стало ли ему страшно — хоть немного?

* * *

Проникнуть в его машину легко. А вот ждать его возвращения — тяжело. У меня небольшой рюкзак с разными необходимыми вещами, такими как клейкая лента, но я не взял ничего, чтобы развлечься, пока сижу здесь. Через три часа я начинаю беспокоиться, что он оказался достаточно ответственным, чтобы вызвать такси, но, наконец, вижу, как он ковыляет в сторону автомобиля. Двое его дружков — с ним. Третий ушел час назад.

Сидя на заднем сиденье, я пригибаюсь. На парковке темно, но, естественно, если он повернется назад, то увидит меня. Его шатающаяся походка почти карикатурна, так что, думаю, он не обернется. А если все же обернется, мне придется показать ему пистолет, который я взял с собой. Я надеюсь, что он не обернется.

Он не оборачивается. Я слышу бряцание металла по металлу — его первые две неудачные попытки отпереть дверь. Эта машина последней модели. Обычный ключ не нужен — он может отпереть ее, нажав на кнопку. Но он то ли не может найти кнопку бесключевого доступа, то ли слишком пьян, чтобы вспомнить, что у него она вообще есть.

Наконец он являет чудеса ловкости и забирается в машину. Сигаретная и пивная вонь тут же проникает за ним внутрь, и я чувствую, как меня подташнивает. Сколько сигаретной вонищи может впитать в себя тело?

Терренс захлопывает дверь и запускает двигатель, умудряясь сделать это с первой попытки. Мы сдаем задним ходом с парковочного места. Я не в восторге от идеи ехать на машине с пьяным в стельку, поскольку, если мы оба погибнем в ужасной автомобильной аварии, месть получится так себе. Но я верю, что он сможет довезти нас до первого светофора живыми.

Он поворачивает налево на улицу.

Я прямо за тобой, Терренс, безразличный ты мешок с костями. Ты даже не представляешь, сколько раз я тебя убивал у себя в голове, сколькими способами я разбирал тебя по частям, сколько твоей крови на моих руках.

Я прямо сейчас могу привстать и пустить пулю в его пьяную голову, но это не годится. Он должен понять, что он со мной сделал. И он должен осознать, что он несомненно, безусловно, совершенно определенно не останется без наказания.

Он должен понимать, за что страдает.

Либо Терренсу везет с зеленым светом, либо он просто едет на красный. Мы проезжаем около двенадцати кварталов, прежде чем он, наконец, останавливается.

В этот момент я выпрямляюсь на заднем сиденье. Он открывает рот от изумления и поворачивается. Я тычу ему в лицо пистолетом.

Пистолет настолько близко, что, если бы у него была хорошая реакция, он мог бы выбить его из моей руки. Но я сомневаюсь, что реакция у него хорошая, даже когда он трезвый.

— У меня есть деньги, — произносит он.

— Я знаю, — говорю я. — Ты заплатил пятьдесят центов?

— Нет. То есть да.

— Так нет или да?

— Я бы заплатил. Но бармен не спросил меня.

— Хорошо.

— Мой бумажник в заднем кармане.

— Я его позже украду. Когда загорится зеленый, езжай. Медленно. Никуда не поворачивай. Резко не тормози. Не убирай руки с руля. Не смотри на других водителей и не пытайся тайком делать звонки, иначе я в тебя выстрелю. Я не сказал «убью». Я сказал «выстрелю». Я не планирую тебя мучить, но все зависит от тебя.

Его безобразная туша сотрясается, когда он не может сдержать слезы.

— Пожалуйста, просто возьми деньги.

— Нет.

— Можешь взять машину.

— Не нужна мне твоя машина. Ты ее водил в пьяном виде.

— Пожалуйста…

— Завязывай упрашивать. И вообще не разговаривай. Единственный для тебя способ выжить — сидеть тихо и следовать моим инструкциям.

Я лгу. Я не позволю ему выжить ни в коем случае. Но я еще не совсем готов к тому, чтобы он узнал, что конец неминуем. Я хочу, чтобы мы пристально смотрели друг на друга в момент осознания.