После смерти Бориса Борисыча, неудачник от науки, забросил было «дело всей своей жизни», погрязнув в суетной погоне за «низшими» наслаждениями, типа пьянки и сексуального самоутверждения с бабами. Но сейчас, будучи задет за живое, получив, от ворот поворот от «зажравшихся невежд», в лице Мяткина и Компании, вновь рвался в бой, видя перед собой, правда, лишь неприступную стену… Впрочем, поток мысли, если таковой, вообще имеется, не остановишь, даже если потерян, казалось бы, самый смысл внутренней творческой работы. И Михаил, вновь и вновь, доказывал незримым оппонентам свою правоту, непреложность своих мировоззренческих установок…

Была, кстати, и другая сторона, очищающегося от всех мыслительных стереотипов, как зёрна от плевел, нового мировоззрения. Поняв, что человек есть видоспецифическое социальное животное, более того — генотип; что люди, которые окружают и он сам, являются человеческими особями; что общество, наконец, — не видя собственной биологической природы, построенное на биологическом обмане и насилии, объективно не способно придти к справедливому устройству, — поняв это, Михаил страшно страдал от открывшейся Правды жизни. Ибо воспитан был в совковых традициях «веры» в Человека и его труд, его, дескать, особой миссии, высоких нравственных качеств, гиперболизированных всей советской идеологией.

А тут, такая диспропорция! Развенчание жуткой иллюзии, жуткого обмана самих себя! О, он теперь понимал проницательнейшего английского мыслителя Свифта, написавшего всемирно известные «Приключения Гулливера», когда герой романа оказался в стране благородных лошадей и ужасных еху! Еху — человеческие самки и самцы, — мерзкие животные твари, заботящиеся, только о собственном благе и благе своей семьи, — как их презирал Свифт, говорящий, словами героя, еще в 17 веке!

Так и Михаил, прозрев, стал ненавидеть и себя и других людей, ибо изменить, что-либо, в этом чудовищном мире, — как представлял, — никто не в состоянии. Он ненавидел и искусство, и религию за приукрашенную ложь, ненавидел политику и «экономическую жизнь общества», беспардонно стремящихся сделать «всё во благо человека», — этой двуногой самовлюблённой твари, озабоченной, дескать, проблемой «счастья» и «любви», паразитирующей на теле Земли и за счет своих же собратьев по «разуму».

Что же делать, как жить, какую линию поведения выбрать, чтобы не быть похожим — на самого себя? И стоит ли, вообще, жить?! — он мучился и не находил ответа. Внутренний конфликт, кризис нарастал…

Заниматься научным творчеством? Но стоит ли, людям раскрывать Истину? Неужели, они не видят очевидного? Ведь элементарно: как и у других животных видов, у homo имеет место половой диморфизм (разделение на самок и самцов), возрастные различия — детёныши, молодые, взрослые и старые особи. Морфофизиология — почти такая же; волосяной покров, строение глаз, зубы с клыками и т. д. и т. п. А основные рефлексы генофонда? Гигиенические потребности, потребности в пище, кислороде, тепловом комфорте, самосохранении (оборонительный рефлекс). А также, — в других особях вида (половой, родительский рефлекс, социального статуса в популяциях); в информации, познании, альтруизме… Разве, оного мало?! Именно эти видоспецифические рефлексы, саморазворачиваясь в онтогенезе, и определяют отношения личности, — сами есть психическая «личность».

Тем паче, представляется невероятно глупым, когда находятся умники, отрицающие, не только абсолютную зоологию человека, но даже его животное происхождение. Дескать, из Космоса, блин, прилетел! А религия утверждает, что, мол, Бог создал людей по образу своему и подобию… Ничего себе Бог! Если бы наши попы, хоть немного знали общую физиологию и физиологию высшей нервной деятельности, — они бы, об этом, никогда не упоминали! Какое вопиющее невежество! Если и есть нечто, что можно было бы, назвать сущим Богом, то только не из сказок от Библии!

А система воспитания и обучения? Кто сказал, что «настоящего», «всесторонне развитого» человека можно, так сказать, «сформировать»? Понятно, что без развивающего влияния социоприродной среды, из ребёнка ничего не получится стоящего. Но генотип и есть, потому генотип, что развитие его предопределено, ибо он сам выбирает то, что необходимо для саморазвёртки наследственных программ. Среда не является чем-то довлеющим в онтогенетическом саморазвитии генофонда, хотя без неё, последнее, никогда бы, не состоялось. Но дело, как раз в том, что внутренняя логика развития, того или иного, наследственного типа закономерно встречает, на своём пути, совершенно определённые влияния среды, и посему в обществе, из века в век, самовоспроизводятся, совершенно определённые, типы человеческих животных.

Впрочем, что метать бисер перед свиньями! Не созрело еще общество к принятию нового мировоззрения, нового взгляда на человека и «Социум». Но настоятельная потребность в данном мировоззрении уже, что называется, наступает на горло. Нет! Бороться с невежеством нужно! Сама жизнь вынуждает к этому…

Юлька и Рашид, новоприбывшие соседи с верхнего этажа, были гражданскими супругами. «Жена», — полноватая, раскисшая, ленивая в движениях, — давно не работала. Рашид же, невысокого роста татарин, наоборот, был жилистым; к тому же, с незлобным характером, всегда готовый помочь. Он сразу, устроился грузчиком, где-то в Свердловском районе. Оба, — что скрывать, — любили бухнуть, но алкоголиками, как Ритка из первой квартиры, не казались.

У Михаила с Заей, постепенно, сложились с парой хорошие отношения. А сыновья (младший — немой инвалид), — тоже стали, как говорится, своими соседскими. Зая с ними была на короткой ноге, называла «друзьями». Но особенно нравилось, общаться ей с Витькой, худощавым смазливым парнем, старшим из троицы. Они о чем-то, вечерами, оживлённо болтали, сидя во дворе, на лавочке. Ленка часто ходила к Юльке, как к «лучшей» подруге, в гости, в том числе смотреть телевизор, которого у Михаила, в «халупе», никогда не бывало.

А недавно, Зая привела сестру — дочь тётки, в доме которой, жила до знакомства с избранником. Привела, чтобы познакомить со средним сыном Серёгой. Света была противоположностью Заи, — умной, образованной девчонкой, но тоже, довольно симпатичной. Поговорили они с парнем, повстречались и, удивительно, так понравились друг другу, что только и ждали встречи. А Ленка, дура, хвалилась, что вот, мол, — помогла людям найти взаимную любовь! А не думала, что последствия сего, могут быть не самыми лучшими.

Вместе с Рашидом и Юлькой (только Витька был её сыном, а другие нет), пару раз выпивали. Вот и сейчас, — в тёплый майский вечер, — приобрели то, что надо и отправились в конец огорода, где развели костёр из дров, взятых из амбара. Михаил уже сидел с супругами, приступившими к водке и закускам, а Зая, почему-то, задерживалась. «Пойду, схожу за ней, че-то потерялась…» — бросил «муж» и отправился во двор. Завернув за угол, был потрясён, увидев Ленку с Витькой. Они целовались! «Ах, подлюка!» — рванулся к сучке, но Зая, так быстро выбежала в огород, что даже схватить не смог. Нагнал только, когда остановилась у костра, между Рашидом и Юлькой. Те загородили соседку собой.

— Ты что это делаешь! Значит, в тихушу влюбляетесь?!