— Более упаси! Какой генотип? Тип нервной системы по Павлову — да, генотип. Но личность, её социальность подчиняются совершенно иного рода закономерностям! Нет, статью нужно переделать!

— Пускай, Мяткин прочитает, и он уж решит: печатать или нет. Ведь за ним, в конце концов, последнее слово?

— Ну, как будет угодно, молодой человек! — обиделся Карасёв. — Но, повторяю, в таком виде, теоретические эти выкрутасы не пройдут!..

Михаил ледал еще полмесяца, пока Мяткин сам не соизволил, не снизошел до того, чтобы пробелеать глазами статью. Наконец, вызвал «вольнодумца» к себе в кабинет. Тут лее, сидел и Карасёв.

— Ты, я знаю, в газете работал? Так вот, это не научное сообщение, а какая-то газетная дребедень! Ну, почему вдруг решил, что Берлин имел панбиологический взгляд на индивидуальность? Посмотри, хотя бы другие его монографии! Там, черным по белому, сказано совершенно обратное! — Мяткин, казалось, вышел из себя.

— Николай Иванович! Так ведь, он не мог, прямо выразить сокровенные мысли. Времена-то были советские, цензура и всё такое… — тоже повысил голос обвиняемый.

— Нет, брат, у тебя это не пройдет! Школа, принципиально, отстаивает позиции ведущей роли социальной детерминации в развитии психики, а ты вон что, — человека зверем выставляешь! — Мяткин выразительно посмотрел на Карасёва. — Нет, однозначно, такую дилетантскую статью мы печатать не будем!

— Тогда вы и академика Павлова отрицаете? Чем здесь только занимаетесь?! Не научная школа, а сборище карьеристов и прихлебателей! — Михаил, уже не сдерживал себя. — Да вас разогнать всех нужно!

— Вон, вон! И чтобы, духу твоего тут не было!! — Мяткин схватился за сердце… Но возмутитель спокойствия, уже хлопнул дверью.

«Теперь конец! Дорога сюда, навсегда закрыта! — переводил дыхание Михаил, оказавшись на улице. — А всё равно, — ловить здесь нечего! Может, в Москву рвануть? Но кому я, блин, нужен! Там своих «деятелей» хватает, под завязку. Тем более, — другие школы, другие теоретические взгляды… Что же делать?! Неужели, так и не удастся, реализовать свой творческий потенциал?..».

Жизнь с Леной, в принципе, удовлетворяла Михаила. Он всё больше и больше привязывался к ней. Более того, — полюбил, почти не вспоминая о Наде. Вскоре, затеяли ремонт. Зая оказалась работящей девкой. Даже отец, относящийся скептически к «семейной жизни» сына, начал уважать «сноху» за трудолюбие. ««Жена»-то — молодец! А ты, как бездельником был, так им и остался! Она и обои клеит, и полы умеет красить, и стулья починила. На все руки мастер! А «ученый», только на подхвате. Разве, мужик таким должен быть?..».

Зая и на крышу амбара залезала, чтобы поправить, покрывающие её, железные листы. Даже дрова колола! Только чего вот, со двора не уходит и у дома прибирается, хотя это, вроде, особо и ни к чему? Потом лишь, до Михаила дошло, что Ленка попросту, по-бабьи, красуется перед новыми соседями, заселившимися на второй этаж. Молодыми парнями, то есть. Семья — Юлька и Рашид с тремя сыновьями — прибыла из небольшого городка, в котором шахты закрыли, и работы, как таковой, не было. Уехали, короче, от безысходности и нищеты… А старшим-то ребятам подходило, уже к двадцати годам. Вот, Зая и вертела перед ними задом. Но «муж», большого значения этому не придавал. Ведь «жена» его, по-«настоящему», любила…

— Слышь, Миша, я кажись, забеременела, — сообщила Ленка, как-то раз. — Че делать-то будем? Ты не против этого?

— Что ж, рожай. А там, видно будет.

— Так может, поженимся? Давно ведь, уже живём… Да и прописки, нет у меня.

Михаил ухмыльнулся.

— Пока, ничего не могу сказать. Посмотрим, как дальше пойдет…

И не зря ведь, сказал так. В нём, опять, начала прорываться ревность.

«С кем, она гуляла до меня? Судя по рассказам, прошла Зая, как говорится, и огонь, и воду. Жила с каким-то скотником, в Троицкой, вот так же, — нерасписанной. А почему, вдруг разбежались? Не очень-то много, от неё узнаешь. Положительно, что-то скрывает. Ох, и не нравится же, это всё!». Но «муж» пока, виду особого не подавал.

Михаил пытался разговаривать с Ленкой на серьёзные темы, — к примеру, о Боге, однако выяснилось, что она абсолютно тупа в данном отношении. Нет, что касается сенсомоторной деятельности — то есть, делать, что называется, руками, — Зая была здесь мастер. А на отвлеченные проблемы, ума у неё, увы, не хватало. «Муж» пытался даже, чему-то «жену» научить. Но оказалось, что девка, с 6-летним образованием во вспомогательной школе, фактически, не обучаема. Зая писала даже с ошибками, например, вместо «люблю» — «лублу». Всё это, конечно, поначалу было забавно, но Михаил начинал понимать, что общего, между ними, ничего почти не имелось. Один секс, «любовь». В этом смысле, — Ленка пребывала в своей стихии…

Как-то вечером, он заехал к ней, в детский сад на работу, предварительно позвонив Сергею Николаевичу, директору общежития, договорившись о встрече на остановке. Хотелось показать свою подругу, похвастать её молодостью.

В детсаду, родители детей уже забрали. Зая, как бы, между прочим, завела на пищеблок, где их «спецом», поджидали несколько работниц садика.

— Здравствуйте! Вот вы, значит, какой! Симпатичный! И Лена у нас, девушка ничего. Уж сильно, её не обижайте! — женщины бесцеремонно рассматривали «жениха», но он, смутившись, быстрее вывел Заю на выход. Та, почему-то, была не в настроении.

— Чего невесёлая такая? Сейчас с Сергеем Николаевичем познакомлю! Ну, че стряслось-то?

— Знаешь, у меня ведь, выкидыш сегодня случился. Несла полное ведро по лестнице, и вот…

— Да ладно, не переживай! Это не смертельно. Всё у нас впереди! — Михаил даже подумать не мог, что Зая нагло врала. Не было у неё беременности. Не могло быть…

На остановке их, нетерпеливо дожидался директор.

— Ну, сколько же можно ждать?! Так, значит, — Лена, да? Очень приятно! Михаил много говорил о вас. Разрешите, возьму под руку…

Затарившись, поехали на Потерянную.

— Вы такая интересная! Особенно глаза! — не успокаивался Сергей Николаевич, когда уже сидели за столом. — Давайте, выйдем на крыльцо, мне нужно что-то сказать…

«Муж», ничего не подозревая, продолжал хлестать водку. А Зая, оказывается, уже успела, за дверьми, поцеловаться с директором.

— Ты, Мишка, уж пьяный стал. Ложись, поспи, — не отступал от своего плана Сергей Николаевич, пожирая глазами подругу. — А мы, немного еще поговорим.

Но тут, пришла мать, сразу поняв, в чем дело.

— Собирайся, дорогой, время позднее. В другой раз встретитесь…

А Михаил спал, не ведая, какие еще, будут впереди испытания, с беззаветно «любящей» Заей…

Удар, который нанёс Мяткин, зарубив статью, бил не столько по самолюбию Михаила, вообще его планам, официально, утвердиться в науке, — сколько по возможности школы, наконец, обрести своё лицо в системе психологического знания страны, и кардинально изменить данную систему. Теперь, рассчитывать на что-либо, в этом плане, не приходилось. Пропала последняя надежда. А заниматься, так сказать, «для себя», для простого самоудовлетворения, тешась статусом «непризнанного гения», — Михаил сие хорошо понимал, — было абсолютно бессмысленно.