Вас это смущает?

— Меня смущает то, что мне на это плевать. Я хочу получить тебя. Овладеть тобой. Быть там, где это только возможно… В тебе… чтобы ты носил часть меня в себе. И все равно, куда я войду…

Боги… его слова действительно были сродни вулканической лаве.

— Я… хочу, чтобы вы это сделали… чтобы владели мной… хочу принадлежать вам… просто… будьте терпеливы со мной… – Катарина медленно приблизила свое лицо к его и лизнула пухлые потрясающе вкусные губы своего принца. – Сегодня… вы сможете войти… в мой рот…

Он прижал ее к стене и накинулся на ее губы безумно медленным, тягучим, как сладкий мед поцелуем. Губы и язык Сунлиня овладевали ее губами, посасывали, втягивали в свой рот.

Катарина со стоном оттолкнула его и соскользнула вниз:

— Идите… ждите меня… в моем павильоне и в моей кровати… – Она не удержалась, накрыла пальцем тугой сосок, а к другому прижалась губами и, облизывая, сдавленно прошептала: – Будьте обнаженным… Когда я вернусь, хочу видеть ваше тело…

С трудом, но она заставила себя оторваться от Сунлиня. Схватив, запасную одежду, не оглядываясь, Катарина выбежала наружу. Пока не оказалась в лазарете, запрещала себе даже дышать.

Он вернулся. Он с ней. Любит ее. И ему все равно, мужчина она или женщина. Значит… значит и женщиной она понравилась бы ему тоже? А что если признаться ему?

Нет. Нет-нет-нет, сейчас нельзя…

Юркнув за ширмы, Катарина стащила с себя промокшее ханьфу и повязку, а затем, заново стянув грудь, быстро переоделась.

Одежда была старой, потертой и лишенной всяческой изысканности. К тому же, немного велика. Зато отлично скрывала ее фигуру. Понравится ли она Сунлиню в этом убогом одеянии?

Но разве он не дал понять, что она нравится ему любой? Он обещал купить ей одежду. И пусть она будет мужской, зато красивой и новой. Никем прежде не ношенной.

Это значит, что она… пойдет с ним?

Нет, сейчас не время об этом думать. У нее есть заветные сяоши счастья, и она намерена провести каждый из них, наслаждаясь своим любимым желанным принцем.

Но сначала страдалец в окровавленных белых одеждах.

Катарина подошла к пациенту. Он бредил. Голова металась по подушке, волосы прилипли к влажной коже.

Проклятье! У него жар.

Катарина сняла повязку. Рана загноилась, а края на ощупь оказались странно твердыми, будто… каменными.

Кто оставил такую рану? Где они вообще шатались с принцем?!

Катарина быстро зажгла свечи, фонари и растопила очаг для приготовления отвара.

Целитель, как нарочно, продолжал шептать имя принца, умоляя его остаться рядом, принять чувства и забыть провинциального лекаря. И зачем она пытается его спасти? Своего соперника!

Вздохнув, Катарина начала вычищать гной, которого с каждым фэнем становилось все больше.

Да что ж это такое?!

Катарина прошептала заклинание, чтобы проверить подозрение. Алхимическая печать легла на рану и тут же, словно сгорела, превращаясь в черный дымок. Так и есть! Она была права – это проклятье.

Как снять это проклятье, если она даже понятия не имеет, в чем его суть?

Закладывая в рану мазь, которая должна была помочь избавиться от гноя, Катарина тихо пробормотала:

— Где же вас демоны носили?!

Сильные горячие ладони обвили ее талию. Катарина вздрогнула от испуга, и тут же оказалась прижата к такой твердой и широкой груди, что казалась каменной стеной.

Приглушенный потусторонне красивой маской голос прошептал:

— Я обязательно тебе обо всем расскажу. Думаю, тебе бы там понравилось.

Катарина задрала голову, глядя в блестящие в прорезях маски глаза. Какими же темными и глубокими они были. Затягивали в черную пропасть запретной алхимии, происхождения которой Катарина не знала. Он погубит ее… Обязательно погубит. Она же, глупышка, сама шагнет в эту пропасть.

— Снимите маску.

Он послушно развязал ленты и открыл свое лицо.

— Почему вы не дождались меня? – Катарина не могла отвести глаз от его знакомого и в то же время изменившегося лица. И как она сразу не заметила?..

— Уже почти рассвет, – он кивнул на окно. – Я подумал, вы решили сбежать…

Только сейчас Катарина заметила, каким уставшим и осунувшимся он выглядел. Под глазами залегли глубокие темные тени, а щеки впали, как будто он долгое время голодал. Порез на скуле воспалился, и даже смотреть на него было больно.

Как он умудрялся выглядеть еще более сильным, чем прежде, и в то же время настолько измученным?

— Когда вы в последний раз спали? – Катарина развернулась в его объятиях, прижимаясь всем телом.

Принц устало улыбнулся:

— У меня еще будет время отдохнуть.

И что это за ответ?

Катарина прищурилась и еще раз требовательно спросила:

— Когда. Вы. В последний раз. Спали?

Улыбка Сунлиня стала греховно-соблазнительной:

— Как же я люблю, когда ты такой суровый…

— Я не в игры играю. – Катарина повернулась к ценителю, который снова простонал имя принца. – Идите спать – я не смогу сегодня к вам прийти. Ваш любовничек может умереть, если я не пойму, какое проклятие он получил.

Пальцы впились в талию, причиняя одновременно и боль, и наслаждение.

Сунлинь развернул ее лицом к себе и гневно прошипел:

— Он мне не любовник. Он вообще никто, и нужен мне лишь из-за того, что знает что-то о Манускрипте Маледиктуса.

Два слова… Всего два слова, но от них внутри все замерло от жуткого животного страха, который парализовал дыхание. Оно застряло где-то в горле тяжелым камнем.

Ему тоже нужна эта мерзость? Заключенная в иероглифах и схемах власть, призванная отравлять своей грязью всех, даже самых невинных.

Взгляд принца стал тяжелым и цепким. Он смотрел на нее так, словно видел насквозь. Каждый секрет.

Проведя пальцем по ее губам, он едва слышно прошептал:

— Сколько еще тайн скрыто внутри тебя?

— Не больше, чем внутри вас… Где мой дневник? Кажется, там было описание похожих симптомов. – Подбирать слова было сложно, и за каждое из них Катарина цеплялась как за единственный шанс ко спасению.

Принц отстранился и подошел к потрепанному мешку, брошенному у одной из ширм. Надо же, она была так погружена в него, что даже не заметила…

— Я не мог раздобыть для тебя более изысканных подарков… – Сначала он вытащил мешочек для трав, раскрыл его и поставил на стол рядом с телом стонущего целителя.

Катарина не смогла сдержать любопытства и заглянула внутрь. Манускрипт вылетел из головы, когда она увидела то, что лежало внутри.