— На тебя невозможно злиться, — тут же расплылся в улыбке Мерлин, заключая меня объятия.

Оу, как я все-таки по нему соскучилась, по всему телу как будто пробежали сотни маленьких энергетических разрядов. Хотелось, чтобы этот дымо-Скотт сгинул уже и мы могли спокойно наслаждаться обществом друг друга, наедине. Ловить его ласковый взгляд, вдыхать его аромат, лесной, травяной, касаться его губ. Ох.

Кроу и Джил меж тем упрочили стену, и подруга прижалась к Лёну, бережно начала осматривать его кулак на предмет ушиба. Да что ему сделается-то…

— А когда они успели? — шепотом поинтересовался Мерлин.

— Этому ловеласу много времени не надо, — проворчала я.

— Так-то я теперь почти муж Джили, — оскалился в самодовольной улыбке Лён, — и не собираюсь от этого отказываться, — жарко прошептал подруге на ухо, кажется, даже немного лизнул. Нет, Мерлин, тебе я такого позволять не буду.

— А что будешь? — сильные руки парня крепче сомкнулись на моей талии. Да чтоб эту телепатическую связь волки съели.

— Ребята, к нам черный дым летит, — заметил мистер Альберт, тактично кашлянув.

Ага, и десятки самых страшных тварей: змей, химер, горгулий и прочего с ним. Да, как-то мы не вовремя начали чувства проявлять.

— Кроу, может, все-таки сбежим уже, а? — с надеждой посмотрела я на старика.

— Надо бы, — согласился тот, и тут же помрачнел, — но, кажется, только что ведьмы с дриадами поставили магическое поле на эту поляну, и теперь войти можно, а выйти нельзя.

Ла-а-а-дно, дно близко но, не страшно, нас тут много. Скотта с тварями, конечно, тоже. Но мы же вроде как за добро. Да? Оно же вроде как побеждает?

— А не всегда! — хохочет голос Скотта и густой черный дым заволакивает небо.

* * *

Луч света пробежался по лицу, пробуждая, возвращая из сновидения в реальность. Сколько она уже проспала? Кажется, так долго.

Лена медленно встала с кровати, коснулась ногами мягкого белого ковра, потянулась. Яркий свет бил из длинного но узкого окна, расположенного почти у самого потолка. Кроме кровати в этой небольшой комнате стояли только мольберт с холстом, стул и стол с карандашами, красками, кистями и несколькими листами бумаги. Все предметы были белого и бежевого цветов.

Лена не могла вспомнить, как оказалась здесь, но чувствовала себя абсолютно спокойно, в полной безопасности.

Дверь тихо отворилась, и в комнату зашел узурпатор.

— Как ты себя чувствуешь, сегодня? — мягко поинтересовался он. К удивлению Лены, голос мужчины звучал вовсе не враждебно, скорее, напротив, ласково, по-отечески.

«Он пытается обмануть тебя!», — тут же ругнулась она на себя и поспешила обвить узурпатора лианой.

В ответ тот лишь очень-очень печально вздохнул.

— Родная, — почти взмолился мужчина, — убери свою магию.

— Я тебе не родная. И это не магия, а Сила!

— Ты вновь считаешь себя Хранительницей, — печально склонил голову Славиус-Скотт Первый, а на стене позади него появилось изображение.

Лена смотрела на сменяющие друг друга фрагменты, не хотела, но не могла не верить им. Лиана, обвивающая Скотта, упала на пол — как безжизненная. Прекрасная планета Регул в этих видениях захлебывалась кровью и стонами, мольбами о пощаде, без надежды на лучшее. Она смотрела и чувствовала запахи гари, пота, пороха, костров, всё с нотами отчаяния.

Столь похожий на Лену король Аметист правил жестоко и почти безумно, казнил несогласных, отрубал руки и за малейшую провинность палачи секли своих жертв.

— Богатые процветают, бедные страдают, — с грустью произнес Скотт, — но рано или поздно чаша терпения переполняется. Рано или поздно даже магия короля и его верных слуг перестает пугать. Но ни одна революция не проходит без жертв, и кровь мы смываем кровью.

На высокий постамент затаскивают совсем молодого юношу, израненного, когда-то светлые волосы в спекшейся крови, лохмотья вместо одежды едва прикрывают тело, узор родимых линий на плече перечеркнут, перерублен свежими шрамами. Лена прижимает руки ко рту, чтобы не закричать: Сергей в видении гордо вскидывает голову. В последний раз. И палач бессердечно бьет его по ногам, кидает на плаху.

— Казнь этого юноши, два года назад, окончательно свела тебя с ума, — говорит Скотт, а Лену бьет мелкая дрожь. — Я не успел спасти ни его, ни тебя принцесса. Эта казнь и была последней каплей. Мы вошли во дворец. Мне пришлось убить Аметиста и взойти на престол. Я начал возвращать мир и спокойствие на Регул. Вот только твой разум я не мог уже вернуть. Ты замкнулась, а потом стала рассказывать о другом мире, о том, как отец переместил тебя, как ты жила там. Но ты всегда была здесь, ты родилась и росла на Регуле. Была подающей надежды волшебницей. И, увы, дочерью безумного тирана. Вскоре ты стала называть меня узурпатором и всё чаще уходить в мир своих грез. И с каждым разом эти грезы становились все безумнее, но ты все больше верила в их реальность. И только в редкие моменты просветления пересказывала мне. Но, — голос Скотта был переполнен болью и печалью, — родная, принцесса моя, никакой Силы нет, Хранителей и Лордов не существует, есть только магия — самая обычная, самая простая. И никакой Земли не существует, Регул — единственная обитаемая планета в нашей Системе. Это ведь логичнее, правильнее, согласись? Ведь даже в твоих видениях была обитаема только одна Земля. И теперь сама подумай, сколько всего нелогичного там произошло: узурпатор вместо того, чтобы убить наследницу, притворяется ее родственником, дает книги, по сути помогает пробудить Силу, спокойно заявляется к ней, пытается убить, но потом никак не препятствует на родной планете.

Скотт достал из ящика стола книгу — точь-в-точь как та, что дарил ей в облике «родственника Славы».

— Эти книги ты сама рисуешь, — вздохнув, проговорил он. Видение на стене исчезло, а Скотт зашагал по комнате, горячо жестикулируя, — Все это время, я, храня крупицы надежды в душе, отчаянно пытался излечить тебя. Я даже выпустил тебя в город в надежде, что это поможет. Что ты прозреешь. Но этого не случилось, а теперь и народ убедился: дочь Аметиста не менее безумна чем ее отец.

Скотт тяжело вздохнул, бережно вытер слезы с ее лица, поцеловал в макушку. Несколько секунд стоял над ней, как будто размышляя.

— Я так не хотел этого делать, — с сожалением проговорил он и надел ей на руки два светящихся браслета, а Лена с ужасом поняла, что не может больше пользоваться своей магией, не может сломать, снять их.

Еще раз вздохнув, Славиус-Скотт ушел. Дверь крепко запер. Некоторое время Лена сидела в прострации.

«Сергей…, - сердце больно садило, — какая разница, что будет со мной, зачем мне этот мир без него. Все-таки сделала ты глупость, Певцова, — по-привычке обратилась к самой себе по ненастоящей фамилии, — все-таки влюбилась в него. Нереального. И что теперь? Сдаться? Признать безумие?».