совершенно случайно перевернула все с ног на голову, причем именно так, как ей и хотелось.

Она вернулась к дому, открыла дверь и втолкнула внутрь Прыткого, нечаянно оказавшегося у нее на пути. Уже внутри прижалась к нему, нашла своими губами его губы. Парень оттолкнул Машу и она засмеялась.

– Что, Прыткий, сукин ты сын! Не растерял еще преданность начальнику?

И снова порывисто чмокнула его в губы, насмехаясь над злым, но бессильным протестом. Парень утерся рукавом, отошел на пару шагов.

– Там семья.

– Какая еще семья? – радость на ее лице сменилась недовольством. – Что вам вечно от меня надо? Я спать хочу!

Но вздохнула и вышла обратно на улицу, посмотрела на мужчину, поставленного на колени прямо в снег. Рядом – женщина и несколько ребятишек. Все они были под прицелами арбалетов, которые сжимали в руках бойцы Прыткого.

– В чем дело?

– Это их ночью из дома выселили, – пояснил Прыткий.

– И что? Гости ушли, пусть возвращаются в свой дом.

– Да, но… Этот, – парень указал на хмурого мужчину с разбитой губой, стоящего на коленях, – оказал сопротивление. Напал на моих людей и одному нос расквасил.

Маша еще раз вздохнула – тяжко, с жалостью к самой себе и недовольством из-за того, что сейчас надо будет принимать решение, за которое ее станут ненавидеть еще больше. “Да все равно. Плевать!”

– В расход его.

– К-как?

– В прорубь.

Жена заголосила, дети испуганно сжались в кучку, прижимаясь к старшей сестре.

– Женщину отдать тому, кто еще своей не обзавелся. И дочь – ту, что повзрослее – тоже. Остальных раздать по семьям. Если кто возьмет.

Развернулась и спокойно пошла домой. Она и в самом деле очень устала.

Проснулась Маша ближе к вечеру, с больной головой. Подумала, что ей стоит завязывать с ягодной настойкой. Вышла на улицу, зачерпнула горсть свежего снега, размазывая его по лицу. Посмотрела на своего охранника. “Пора доламывать Прыткого. Уверенность он уже растерял, осталось поднажать немного и на все будет согласный”.

– А ты помнишь девчонку, которая была с Говорящим до меня? Конопатую.

Он посмотрел на Машу удивленно.

– Я раньше не был приближенным, у меня и дом далеко, на другой стороне гнезда.

– Что, неужели не видал ее?

– Видел, конечно. Мелькала иногда рыжей копной.

– Красивая?

– Мала еще. Хотя, Говорящий же ее пользовал. Вроде не дурна собой, а что?

– Думаю – чего в ней такого особенного? Кроме… Но это тебе не нужно знать.

– Да мне и остальное знать не обязательно, – проворчал он. – Сбежала и сбежала, подумаешь. Не помню даже – куда?

– К Южному базару усвистала. Вот еще непонятное местечко! Что там такое? Почему люди туда идут? Или в зону бегут, чтобы обратиться, или сразу к Южному базару.

– За лучшей жизнью, видать.

– Как бы нам их лучшая жизнь боком не вышла…

– Это ты к чему?

– К тому, что гнезда на севере свои порядки наводить собираются, а у таких мест, как Южный базар, уже свои правила есть. Вот и будет столкновение интересов. Ладно, пойдем!

– Куда?

Она протянула руку, погладила его по щеке. Прыткий не стал отстраняться, пусть даже их кто-то и видел. Он спокойно стоял и ждал, пока Маша с интересом заглядывала в его зрачки, пыталась проникнуть в чужие мысли, догадаться – что он чувствует, о чем думает?

– Ты привел ко мне в дом чужих, позволил разговаривать с ними, решать какие-то дела.

– Но ты же сама…

– Ты поцеловал меня.

– Нет, это…

– Ты убил по моему приказу человека. За разбитый нос.

Прыткий перестал возражать. Поджал губы, смотрел на девушку то ли с ненавистью, то ли уже с покорностью.

– И думаешь, – продолжала она, – что по-прежнему остаешься верным псом Говорящего? Нет, голубчик. Ты уже мой! Идем.

Они скрылись за черной дверью, к которой тут же подошел другой охранник, занял пост.

Маша бросила в очаг пару поленьев – пусть горит подольше. Подошла к кровати, откинула одеяло. Приказала Прыткому раздеваться.

– Ты будешь стонать, – еще пытался возражать он, хотя руки сами расстегивали, снимали одежду. – Громко стонать, я знаю. Свистун – тот, что сейчас у дверей – услышит. Да и другие могут услышать. Донесут Говорящему.

– Предлагаешь мне заткнуться? Или сам разберешься с теми, кто может донести? Так, как должен разобраться мужчина?

Маша заставила его лечь в постель. Сама раздеваться не стала, забралась на парня в чем была – в белой, тонкой рубашке. Она чувствовала, что Прыткий еще не готов и ее это злило. Маша влепила ему пощечину.

– Ты думаешь, это только ради удовольствия? Соберись, ничтожество!

Еще одна звонкая пощечина.

– Сделай над собой усилие! Хочешь меня потрогать? Трогай! Вот так. Но только чтоб у тебя все заработало.

Ерзала на нем, позволяла мужским рукам гулять по всему ее телу, пока действительно не заработало. А потом, когда они уже двигались в едином ритме, повторяла:

– Весь… мир… будет… мой!

Глава 11

Она заметила страх в его взгляде, смутилась. Повернулась вполоборота, стараясь украдкой избавиться от крови на лице, утереть губы тыльной стороной ладони. Вернулась туда, где бездыханными лежали несколько тел, собрала свои шмотки и попыталась надеть их, хоть одежда и была во многих местах разорвана.

– Я не хотела, чтобы ты узнал об этом вот так, – сказала Конопатая, когда прикрыла наготу, вышла из комнаты. Она стояла в нескольких шагах от Крила, стараясь не встречаться с ним взглядом. Ей было одновременно стыдно и страшно. Стыдно от того, что она лишила жизни нескольких человек, пусть даже они были подонками. Убила, не оставив им никаких шансов, выпустив на волю все то жуткое, что в ней таилось. А страшно ей было от того, что теперь между ней и Крилом не будет все как прежде. Смогут ли они вообще быть вместе? Она бы не удивилась, если бы он ушел куда глаза глядят, только подальше от нее.

Вынула из кармана маленькую, блестящую закорючку.

– Вот, нашла у того, кто тебя приковал. Ключ. Мне надо подойти, чтобы разомкнуть.

Его обезумевший взгляд сфокусировался на ключе, но парень не мог выдавить из себя ни слова.

– Так я… подойду? – сделала нерешительный шаг.

Кирюха вздрогнул, но смог подавить