чтоб не спускали глаз с Властительницы, да и друг за другом приглядывали. Было наказано ни под каким предлогом не пускать Машу дальше, чем на сто шагов от Костра. В остальном же подчиняться ей и всячески содействовать.

– Зря не лютуй, – сказал он, выходя из дома. – Вижу, что не любишь ты людей. Да и они тебя не жалуют. Но казнить всех без разбору и за любую провинность не следует. Поняла?

Она сдержанно кивнула. Проводила взглядом уходящий отряд, покосилась на стоявшего неподалеку Прыткого. И, хлопнув дверью, скрылась в черном доме.

Короткие зимние дни пролетали быстро, зато сумрачные вечера и морозные ночи тянулись долго, сводя с ума, загоняя в угол безделием и одиночеством. Сытая жизнь, треск поленьев в очаге не радовали Машу. Ей хотелось попасть в логово или, на худой конец, прогуляться по лесу, потому что одни и те же люди, снующие вокруг костра, неимоверно раздражали. Но охрана не выпускала из гнезда и приходилось запираться в доме, чтобы никого не видеть, никому ненароком не ударить по лицу, а то и чего похуже. Просто от скуки. Впрочем, иногда она думала, что это было бы неплохим развлечением, уж точно веселее, чем одной лезть на стены.

– Иди сюда, – крикнула она Прыткому.

Он подошел к крыльцу.

– Что?

– Зайди внутрь.

– Зачем?

– Зайди я сказала!

Обернулся, кивком дал понять одному из охотников, чтобы тот занял его место, наблюдал за входом. Сам прошел в дом, аккуратно прикрыв за собой дверь. Следуя за Властительницей, добрался до комнаты с очагом. Посмотрел на стол, где стояло несколько грязных глиняных тарелок, кружка, бутыль.

Маша сбросила шубу, которую накидывала, выходя на улицу. Тело ее прикрывала лишь тонкая рубашка.

– Выпьешь?

– Нет.

Она все равно налила в кружку и протянула ее парню.

– Пей давай, никто не видит. И я никому не скажу.

– Скажешь. Но даже если бы и не сказала, я все равно пить не буду.

– Погляди какой чистоплюйчик… Думаешь, получится просто подежурить у дверей, за которыми я живу? Постоять и все?

Она отпила из кружки, поставила ее на стол. Потянулась к Прыткому, касаясь губами мочки его уха, прошептала:

– А знаешь, куда Хромой делся?

Парень не двигался, ждал продолжения. Видимо, хотел узнать.

– Валяется в логове у Говорящего. Я его прикончила. Пустила пулю ему между глаз. Ты ведь знаешь, что такое пуля?

Он, наконец, отстранился и, не глядя ей в лицо спросил:

– Я пойду? Если ничего не нужно…

– Нужно, – разочарованно сказала она. – Но ты иди. Может, в следующий раз.

Маша не была настолько пьяной, как это показалось Прыткому. Она прекрасно понимала, что делает, видела его реакцию и могла предположить, что будет дальше. Если продолжит – ничего хорошего. Но это пока.

Она дождалась, когда хлопнет дверь. Плеснула остатки пойла в огонь, наблюдая, как всколыхнулись языки пламени.

– Говорящий зациклен на продолжении рода, – сказала сама себе. – Значит, надо дать ему то, чего он хочет. Объявить, что беременна? Для этого неплохо бы и на самом деле потяжелеть. И раз уж до сих пор не получилось от него, то… Не будет же он проводить анализы, генетик доморощенный! Пусть сойдет с ума от счастья, пусть ждет наследника и верит, что это ему как-то поможет. Обманутого радостью легче вести на поводке.

Маша улыбнулась.

За противной, воющей песней вьюги, царапающей окна и стены ледяными снежинками, не сразу можно было расслышать стук. Властительница оторвала голову от подушки, прислушалась. На улице еще царила тьма и никто не должен был барабанить в дверь, если только не случилось что.

Нехотя Маша поднялась, накинула все ту же шубу – не столько для прикрытия наготы, сколько ожидая ледяной ветер, бушующий снаружи, да еще после того, как пришлось вылезать из нагретой постели.

Толкнула дверь.

– Чего тебе?

На нее смотрел Прыткий – чуть сощурившись, вытирая с лица снег.

– Там пришли.

– Кто?

– От устья реки, что восточнее нашей.

– Черт, туда же Говорящий ушел. Разминулись, видать. Сколько их?

– Пятеро.

– Выгони кого-нибудь из дома, чтобы пустить гостей на ночлег.

– Кого?

– Сам придумай, мне это не интересно.

– Своих на улицу? Метель же, ночь!

– Ну запихай своих в другую хижину, пускай там потеснятся! Бестолковый ты, хоть и Прыткий.

Он хотел было идти, выполнять приказ, но она его остановила.

– Знаешь, пока там с ночлегом разбираются, ты их ко мне приведи.

Парень стоял в нерешительности, во взгляде его читалось сомнение.

– Ну что еще? – спросила Маша, плотнее запахнув шубу.

– Решать вопросы между гнездами – это штука такая… Только главный может.

Девушка подбоченилась, позволив полам шубы снова распахнуться. Потом сошла по ступенькам, подступая к Прыткому.

– Он тебе что приказывал? А? Не пускать меня из гнезда. Приглядывать. Про разговоры с чужаками было?

Прыткий потупил взор, помотал отрицательно головой.

– Не было. А кому ж с ними разговаривать, как не мне? Может, ты у нас дипломатом заделался? Одно слово – Прыткий! Пошел отсюда. Выполняй то, что сказано.

Она еще не знала – хорошо или плохо то, что посланники из чужого гнезда встретились с ней, а не с Говорящим. Но чувствовала, что случай может открыть для нее новые возможности. Какие? Этого Маша еще не могла себе объяснить.

Мужики – бородатые, обросшие, с нелепыми племенными татуировками на щеках, смотрели на нее недоверчиво. Хоть и предупредил их Прыткий, что бразды правления сейчас в руках Властительницы, а все равно обсуждать дело готовились не с ней.

– Разошлись вы. Говорящий с небом недавно на восток отправился, – она повернулась к охраннику, стоявшему у дверей, щелкнула пальцами. – Скажи там, пусть людям поесть принесут.

Старший из чужаков кивнул с благодарностью. Пока утоляли голод, она ни о чем не спрашивала, молча стояла в стороне, скрестив руки. Наблюдала. Потом налила всем горячительного.

– Отчего шли долго?

Старший выпил, удовлетворенно крякнув. Посмотрел на Машу.

– Шли быстро. Собирались долго. Обдумать надо было все хорошенько.

– И что придумали?

– А то, что нелюдей выживать надо, по этому вопросу спора нет.

– По какому есть?

Он глянул на своих товарищей, словно заручившись у них поддержкой.

– Говорящий нас беспокоит.

Властительница снова повернулась к Прыткому.

– Ну-ка – выйди вон. И не стой там близко к дверям.