Это не человек уже. Опухшее, заплывшее вечно пьяное существо с надувшейся кожей. На ее теле тоже были синяки, от неё воняло, а мне хотелось провалиться сквозь землю.

Но рядом стоял он, такой маленький и беззащитный, совершенно не виноватый в том, что вытащил не самый счастливый билет. Я оторвалась от Саши и посмотрела на брата.

Он отложил вилку в сторону и напряжённо глядел в нашу сторону. Даже яичница не была способна его отвлечь. Он же действительно все понимает, все чувствует и боится. Я видела в его глазах страх.

Подошла к нему и осторожно наколола яичницу на вилку, поднесла ко рту и улыбнулась:

– Тебе не нравится завтрак?

Его светло-карие глаза были такими большими и искренними. Самыми чудесными на свете. Не понимаю, как вообще можно обидеть такого, променять на водку, проклятого зелёного змея!

– Навится, но я не хочу, чтобы мама пиходила.

С силой прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Говорят, дети очень тяжело адаптируются. Говорят, им крайне сложно принять новых людей, но этот малыш словно был исключением из правил.

И я пообещала. Пообещала, что сделаю все возможное, чтобы он всегда был сыт и мама никогда не пришла за ним, это очень странное обещание, но назад пути нет.

Помогая ему поесть, судорожно размышляла и понимала: мне не дадут над ним опеку. Подняла глаза на Муромского и тихо спросила:

– Вы сможете на бумаге увеличить мне зарплату? Можно…

Он покачал головой. Присел рядом и серьезно сказал:

– Тебе двадцать три, по сути, ты ещё студентка без жилья. Даже если ты его снимешь, работы может быть недостаточно. Но есть и другой вариант.

Его слова разрезали мне сердце на сотни маленьких кусочков. Ну почему я такая молодая и несамостоятельная! Надо было больше работать, надо было продать бабушкину квартиру и вложиться в другое жильё. В Москве. Но он сказал, что есть ещё вариант…

С придыханием спросила:

– Какой такой другой вариант?

– Ты выходишь за меня замуж, и опеку получаем мы оба, как семья.

Послышался хруст. Одно мгновение, и я с визгом стала заваливаться назад. Он что, сказал замуж?

Не знаю, что шокировало меня больше: то, что я нашла у Муромского разломанный вдрабадан стул и села на него, добив весом своего скромного тела, или… Нет, серьезно? Замуж?

Звук бы жуткий. Словно на пол упала не молодая маленькая девушка, а целый шкаф. Было больно.

Но все потонуло в осознании, что меня только что позвали замуж, чтобы помочь с опекой. Он хочет помочь мне оставить Женю! Только…

– Попадайло, вот как тебе удаётся постоянно выискивать приключения на свою зад…

– Зеня!

Мы разом заткнулись, в то время как ко мне подлетел ребёнок. Он сбивчиво стал интересоваться, как я. Обнимал и прижимался в страхе, что со мной что-то случилось.

Кое-как я поднялась и даже уселась на пол рядом с ребёнком. Он продолжал паниковать.

Общими усилиями мы успокоили его и даже уговорили посмотреть мультики. Со сладостями и соком, разумеется. И пока мальчик отвлёкся, я ещё раз посмотрела на Муромского.

Тот был, как всегда, абсолютно спокоен. Осматривал меня на предмет повреждений и вообще вёл себя поразительно буднично.

– Александр Андреевич, зачем вам такие проблемы? Спасибо огромное за порыв и помощь, за все это…

Я обвела руками пакеты и вещи. Машинку желтую, что так понравилась брату, он, кстати, снова не выпускал ее из объятий.

– Но я не смогу ответить так, как вы бы хотели. Не смогу дать вам семью. Не надо рушить свою жизнь. Вы ещё молодой, вам всего…

– Тридцать восемь?

В его темно-зелёных глазах плясали смешинки, и от этого взгляда я снова вспыхнула как спичка. Он смотрел очень открыто, с нежностью, осторожно сокращая между нами расстояние. Я стала отступать. Когда мужчина буквально прижал меня к стенке за поворотом, он хрипло сказал:

– Я, конечно, немного не так себе это все представлял и, конечно же, не сейчас. Да что уж, пока мне мозги не вправили, я вообще не предполагал, что можно рассматривать такой вариант развития событий…

Он поднял руку и коснулся моего подбородка. Я же подняла глаза и едва не утонула в чувствах, что отражались на его лице. Внутренняя Золушка показала голову из недр моей души и мечтательно зажмурилась.

– Вы вообще в курсе, Евгения Олеговна, что вы самая лучшая помощница, что у меня была?

Тут я, не удержавшись, фыркнула. Потому как мне уже рассказали, что до меня на посту секретаря с расширенными полномочиями лет -цать сидела какая-то очень древняя женщина.

– Вам просто сравнивать не с кем. Шеф, вы же совсем не искали.

Вторая его рука пошла куда-то в район моей талии. Я ощутила ее жар на пояснице, понимая, что Муромский наклоняется все ниже. Паника! Вселенская паника!

Но последние события сделали меня не только временно тупенькой, но и плохо соображающей. Потому что я вообще пропустила эту вспышку и очухалась уже тогда, когда всем телом бесстыже прижималась к единственному для меня мужчине в мире.

Это было так восхитительно и дерзко, это напоминало прыжок с парашютом. Я словно нырнула в бездну, а он стал моим спасательным кругом. Муромский гладил меня и творил с моим ртом тако-о-ое, что я невольно сама себе позавидовала.

Когда наконец-то мне удалось вздохнуть, а его губы опустились ниже, я прошептала:

– Вот сразу чувствуется, что вам тридцать восемь.

Мужчина оторвался и скептически уставился на запыхавшуюся меня. Хорошо, что отсюда не видно гостиной, и брат не сможет подсмотреть.

– Ох, Попадайло. А ещё хотел вам сказать, что вы самая умная, красивая и невероятная девушка, что я хотел заполучить. Тут уж поверьте. Как вы выражаетесь, за тридцать восемь лет я накопил опыт для сравнения.

И хоть я таяла в его руках, как шоколадка в полдень, мне хватило совести покраснеть. Мужчина же серьезно продолжил:

– Маленькая, юная студенточка Попадайло, ты с самого первого дня свела меня с ума. Не сразу стало понятно, что к чему, но сейчас я даже рад, что могу как можно скорее заграбастать тебя, чтобы никто не отнял мое сокровище.

Голова кружилась от счастья, расцветавшего в душе. Я во все глаза смотрела на него. Он что это, в любви мне признаётся? Такой шикарный мужчина и мне? Жене Попадайло? Ляпнула:

– А что, есть претенденты?

Он усмехнулся. А потом неожиданно подмигнул:

– Не поверишь, но даже моя собственная мать, которая от тебя в необъяснимом мне восторге, решила оградить бедную девочку со сложной судьбой от своего немолодого сына. Так что, если не станешь брыкаться во время нашей свадьбы, я научу тебя выговаривать ее имя.