Я не сразу понимаю, что это код Великобритании. Номера я не знаю.

Выдвигаю ящик сильнее и вижу еще один лист бумаги, на этот раз тонкий и широко разлинованный – он, видимо, вырван из белого блокнота на спирали. Рядом лежит черная картонная коробочка размером с тюбик зубной пасты, на ней изображен голубой глаз. Однодневные контактные линзы. Встряхиваю коробку – пусто. Переворачиваю разлинованный листок. Это список. Пробегаю его глазами. Паспорт. Билеты на самолет. Линзы. Мобильный телефон. Сетевой адаптер.

Список для заграничного путешествия. Если это комната Марты, как я предполагаю, значит, она планировала поездку за границу. Вместе с Элис?

Где же сейчас ее вещи? Неужели кто-то влез в дом, перерыл тут все и забрал понравившееся?

Эта комната напоминает мне о собственных студенческих днях. Комната, где живешь только наполовину, куда приносишь кое-что из вещей, но не все. Комната, в которой можно пересидеть, переспать, но которую нельзя назвать домом.

Я сгребаю находки из ящика, но не кладу их на место, а зачем-то прячу в свою сумку и выхожу из комнаты.

Прежде чем открыть следующую дверь, я глубоко вздыхаю. И, войдя, сразу понимаю, что передо мной спальня сестры. Несмотря на отсутствие людей, комната наполнена теплом и уютом. Одна стена бледно-розовая, остальные белые. Белые жалюзи закрыты, верх оконной рамы изящно задрапирован розовой тканью. Белая кровать накрыта розово-белым стеганым покрывалом. Все чисто и опрятно.

Тишину разрывает звонок моего телефона, от неожиданности я вздрагиваю. Нашариваю его в кармане, смотрю на экран. Люк. Я бросаю торопливый взгляд на часы – сколько сейчас в Великобритании? Должно быть всего шесть утра. Чтобы Люк не спал в такую рань? Невообразимо. Я тут же решаю – что-то случилось. С мамой или с девочками.

– Люк?

– Привет.

– У вас все в порядке?

– Клэр, успокойся, все хорошо.

Я облегченно выдыхаю.

– Ты рано.

– Не мог уснуть. Я вообще не ложился. – Голос тихий, очень усталый.

– Работал?

– Пытался. Но как-то не идет.

Вот это уж точно не похоже на Люка. Не работать и не спать одновременно – так не бывает.

– Что-то произошло? – мягко спрашиваю я.

– Черт возьми, ты иногда задаешь совершенно идиотские вопросы! – Он делает длинный выдох. – Конечно, произошло. С нами. С нами очень плохо. Не понимаю, почему все рухнуло, да еще так вдруг? Какого хрена?!

– Я тоже не понимаю, – говорю я, потом поправляюсь: – Нет, неправда. Я знаю причину. – И мужественно ныряю с головой в омут: – Элис.

– Насчет Элис ты ошибаешься.

– Не ошибаюсь. Поверь мне.

– Поверить тебе? А ты-то мне веришь?! – восклицает Люк. Я отчетливо представляю его возмущенное лицо. – Я ничего не сделал, ни разу не дал тебе ни малейшего повода для недоверия. Я считал нас крепкой парой. Искренне считал. Я знаю, что к тебе чувствую, знаю на сто процентов. А вот ты, похоже, не знаешь, что чувствуешь ко мне, в том-то и беда.

– Люк, все не так, честное слово.

– Еще как «так»! Ты почти обвинила меня в том, что я трахаю твою сестру, и вдобавок на хрен разругалась с собственной матерью. Мало того, тебя арестовали за порчу машины твоей же лучшей подруги, черт бы тебя побрал!

– Машину Пиппы я и пальцем не трогала. К тому же меня не арестовали. Меня попросили помочь в расследовании.

Едва произнеся эти слова, я готова стукнуть себя за дотошность.

– Цепляешься к мелочам… Господи, да что с тобой?

– Послушай, я, наверное, и правда намекала на твои близкие отношения с Элис. За это прошу прощения. Но я ей не доверяю.

– Ты хоть кому-нибудь доверяешь?

– Давай поговорим, когда я вернусь? – предлагаю я в попытке разрядить обстановку. Разговор начинался так тепло и даже нежно, но все вдруг опять запуталось. – Не хочу ссориться по телефону. Я уехала, чтобы прочистить голову, а не забивать ее бранью. Это непродуктивно.

После короткого молчания Люк произносит:

– Я тоже не хочу ссориться. Прости, не нужно было звонить.

– Нет, я рада твоему звонку, – заверяю я.

Заверяю искренне. Голос Люка в трубке – самый доступный мне сейчас аналог объятий с мужем.

– Мне тебя не хватает, – признается он. – Мне не хватало тебя уже давно, даже когда ты была рядом. Стена между нами… так тяжело. Настоящая пытка.

– Согласна. Я прошу у тебя лишь несколько дней.

– Ладно. – Он молчит, потом коротко вздыхает. – Как там Надин? Вы, наверное, полночи болтали, все-таки двадцать лет не виделись? – Люк чуть оживает.

– Надин хорошо, – немногословно сообщаю я, обрывая дальнейшие расспросы.

Потом зажмуриваюсь и мысленно прощу прощения за обман.

– Ну, не буду вам мешать, – заключает Люк, тон у него вновь унылый.

– Скоро увидимся, через несколько дней.

Я ужасно хочу поговорить с Люком – и в то же время не хочу. Чем больше вопросов он задаст про Надин, тем больше мне придется лгать.

– Передавай ей от меня привет. Пока.

– Обязательно. Пока. – Тишина. – Люблю тебя, – быстро добавляю я.

Добавляю слабым шепотом, и телефон тут же отключается. Услышал или нет? Я прижимаю мобильный ко лбу, закрываю глаза и, отходя от мучительного разговора, задаю себе тот же вопрос, что и Люк: какого черта все рухнуло?

Я брожу по дому, из гостиной в спальни, пытаюсь прочувствовать Элис и ее здешнюю жизнь. Меня вновь тянет в комнату сестры. Справа – книжные полки, на которые я не обратила особого внимания раньше. Книг много. Я рассеянно веду пальцем по корешкам, изучаю вкусы Элис – ищу все, что подарит мне ощущение близости с ней. Одну полку занимают пособия по педагогике и уходу за детьми: это, видимо, для работы, Элис ведь учительница. Остальные забиты художественными книгами. Вытаскиваю одну. Остросюжетный детектив. Другие в этом ряду – тоже детективы и триллеры. На следующих полках жанр меняется, тут стоят современная женская проза и любовные романы. Элис определенно книголюб, заключаю я, и на ум приходит недавний разговор в маминой гостиной, про укрощенную дислексию. Сестра тогда упомянула, что она не читает книг, я точно помню.

Что-то не так с этой комнатой – и с книжными полками в особенности. Какая-то неуловимая мысль бродит на задворках моего сознания. Я постукиваю ногтем по книгам. Надо расслабиться, надо дать этой мысли возможность прорваться сквозь хаос, заполняющий мою голову. Я оглядываю комнату, и до меня вдруг доходит. Нет фотографий. Я перебираю книги, ищу фотоальбом, но не нахожу ничего похожего. Странно, что нигде нет фотографий – лишь снимок Патрика Кеннеди на камине.