и настороженного подростка, живущего в непростых условиях лагеря в «Империи Солнца». Вдобавок к этим личным тревогам Америку потрясло 11 сентября 2001 года, когда террористы-смертники захватили четыре самолета, два из которых врезались в башни Всемирного торгового центра. Чувство паранойи и тревоги охватило нацию; события 9/11 сыграли большую роль, очевидно или в виде скрытого смысла, в последующих фильмах Спилберга. Картина «Особое мнение», основанная на повести Филиппа Киндреда Дика, была создана для людей, одержимых безопасностью, но при этом обеспокоенных тем (как и многие из нас), как много людей ее обеспечивают.

Задолго до атаки на Всемирный торговый центр он прорабатывал тему вмешательства государства в жизнь граждан. Но то, как он адаптировал сюжет к нынешним обстоятельствам, лишний раз подчеркнуло его инстинктивное чутье, понимание настроения всей нации. Принятый Джорджем Бушем-младшим в октябре 2001 г. Патриотический акт (автором которого стал Генеральный прокурор Джон Эшкрофт) наделил Агентство национальной безопасности и Федеральное бюро расследований полномочиями собирать все данные у телефонных компаний и других корпораций; это касалось не только отдельных лиц, находящихся под наблюдением, но и теоретически любого гражданина как потенциального преступника. В «Особом мнении» провы снабжают специальное подразделение полиции данными о преступлениях, прошлых, настоящих и будущих – прообраз системы, в которой рассматриваются вопросы не только детерминизма и свободной воли, но и превентивного задержания.

«Дух времени» был у Спилберга в крови: когда фильм вышел и, казалось, почти спародировал текущую политику правительства после 9/11, режиссер, не желая казаться непатриотичным в такое сложное время, дистанцировался от неявного противоречия сюжета, открыто поддержав меры администрации Буша.

Но настоящая привлекательность этого фильма именно в изящной и ужасающей дистопии, которую он так хладнокровно и великолепно визуализировал; получеловеческий мир будущего (2054) казался слишком современным. Недоучка, который ассоциировал науку и технику с нерадивым отцом и в пику ему выбрал мир иллюзорных фантазий, теперь стал кем-то вроде техноволшебника. Один из первых пользователей видеоигр и пионер технологий CGI, он стал соавтором автоматизированного будущего, которого желали и одновременно боялись фантасты и режиссеры, первопроходцем в мире машин, где человеческая природа (а также кино) пересматривает сама себя.

Были ли самые первые фильмы базисом всего последующего кинематографа или всего лишь шажком к компьютерной анимации – этим вопросом задается критик Дж. Хоберман, видя Спилберга в эпицентре революционного (или эволюционного?) изменения понятия кинематографической реальности1. Ученый Джеймс Нэрмор отреагировал примерно так же на компьютеризированный мир фильма2. Сюжет впечатлил его, но одновременно с этим Джеймс отметил, что фильм, который так эффектно поднимает вопрос человеческого бытия, создан с помощью чудовищного количества технологий, батальона технических специалистов из Industrial Light and Magic и цифровых экспертов по визуализации общедоступных данных.

После необычайного начала, похожего на современную версию «Окна во двор», фильм становится одной сплошной погоней: Джон Андертон (Том Круз), глава подразделения Precrime, пытается найти похитителей своего сына и предполагаемого исполнителя давнего убийства – событий, разрушивших его брак. Он без конца пересматривает старое семейное видео – сын бежит к нему, жена в ночной рубашке умоляет не снимать ее. Наблюдая, редактируя, вытягивая важные кадры, он становится, как отмечают критики, режиссером фильма в фильме, показывая важные технические трюки.

Чайковский, Шуберт и Гайдн, а также Бах (кантата Jesu Joy of Man’s Desiring, исполненная на органе) говорят о возвышенности Спилберга и человеческих стремлениях в целом; однако эти же стремления подавляются бездушной жаждой безопасности и комфорта, которого так желает человечество.

Как только Андертон начинает разбираться в истории, он сам становится жертвой предсказания продов, подозревается в планировании преступления и становится объектом охоты. Эти погоня и побег имеют явный личный подтекст: как и сам Спилберг, Андертон, словно персонаж мультфильма Road runner, пытается опередить собственные выдумки, восстановить свой мир не только в работе, но и с женой и сыном. «Не останавливайся», – говорит мальчик в видео, и отец вторит ему: «Не останавливайся».

Критик Джеффри О’Брайен предполагает, что изгнание Андертона из подразделения Precrime сравнимо с ощущениями режиссера, которого выселили из его же студии и лишили работы3. Как и произошло год спустя (такое могли предвидеть только провы!): Спилберга изгнали из рая, когда у DreamWorks возникли трудности, и он обратился за финансовой помощью к «родной» Universal и получил отказ. Режиссер погрузился в глубокую депрессию.

Спилберг сказал, что финал его фильмов всегда должен совершаться в таком месте, которое герой мог бы назвать домом. С одной стороны, концовка «Особого мнения» подтверждает право человека на свободу выбора, восстанавливаются семейные связи, но выглядит это неубедительно, поскольку противоречит движущей энергии предшествующего фантастического повествования.

«Семейная» сцена в хижине на берегу озера не создает никакой теплоты, возможно, потому, что герои теперь бездетны и потому – по логике Спилберга – не являются семьей. В данном случае больше любви излучает Агата (Саманта Мортон), адаптирующийся к миру людей бывший пров предки, навещающая Андертона и его жену. Но человечество снова получает пинок: из ослепительного прова она превращается в обычную женщину, пустое воплощение любви.

Образ дома, который фигурирует в фильмах Спилберга, затрагивающих тему детства, становится все иллюзорнее. Однако он не исчезает совсем, поскольку тема крепко сидит в голове Стивена – словно маршрут до родного гнезда у голубя. Это больше не реальное место, а воспоминание, фантазия – образ счастливой семьи до развода, святая троица «матерь, отец и ребенок» в сочельник в фильме «Поймай меня, если сможешь». Эту картину часто называют самой личной картиной Спилберга. Комедия смешанных настроений, отвергнутая большинством критиков как легкомысленная, «отдых мозгов» между важными фильмами – такой стала реальная история настоящего фальсификатора и имитатора Фрэнка Абигнейла-младшего.

Кажется, что Леонардо Ди Каприо (Фрэнк), Кристофер Уокен и Натали Бай (его родители) играют на одном дыхании – и так оно и было: картину сняли за неслыханные 52 дня при огромном количестве локаций. Во время съемок Ди Каприо был простужен, что, возможно, способствовало созданию эффекта физического и умственного истощения к концу фильма, поскольку борьба становится невыносимой, а у мошенника кончаются силы.

«Совершенный» брак его родителей – пройдохи-отца и изящной француженки-матери, которую он подцепил сразу после войны, – начал распадаться после того, как отец был обвинен в мошенничестве, из-за чего семья вынужденно переехала в Квинс. Как развод Спилбергов «катапультировал» Стивена из семейного гнезда, так и молодой Фрэнк, вынужденный выбирать, становится сиротой в бегах.

При всей своей легкости действие фильма динамично, герои постоянно в движении – все происходит стремительно в лучших традициях фильмов о Джеймсе Бонде – картина является крайне меланхоличной. Сочельник – самый грустный в картине момент для двух одиночек: Фрэнка