Но за ошейники взялись беспрекословно. Не глядя на них, Магистр открыл светящийся портал. В него, повинуясь слову черно-белого рыся, друг за дружкой вошли три огромных барбоса… И вышли на уже хорошо знакомом перроне. Там уже стоял под парами готовый к отправке поезд.

***

Ребята аккуратно положили девушку на кровать и вышли, плотно затворив в комнату дверь.

— По пиву? — Руки Амвросия так и ходили ходуном.

И по лестнице он спускался неуверенно, нащупывая ногами каждую ступеньку.

— А что, монахи употребляют что-то, кроме кагора? — Звеновой чувствовал себя не лучше. Впрочем, манеры иронично язвить усталость у него не отбила. — И как ты себе это представляешь, хотел бы я знать? Магистр метнется за пивасиком и воблой?

— Сами сходите, не расклеитесь. — Посреди каминной залы восседал рысь. — В поселке блокпосты выставили. Так что тут вполне безопасно. Вот вам, безработным, карточка лаборатории, — кивнул он на стол, — и чтобы не только пиво, но и корма для людей и собак принесли. Фруктов Сашке купить не забудьте. И конфет каких-нибудь. Договорились? Вот и чудесно. А я пока камин разожгу… Ну, что встали?

И таким было это «ну», что парней как ветром сдуло!

Когда они вернулись, пламя уже вовсю лизало яблоневые полешки.

А вот черно-белого рыся в зале не было. Зато в кресле сидел человек. Вот он поднялся, и сердце монаха, екнув, зашлось в бешеном ритме. Он открыл рот — заорать от радости! — но слова почему-то не шли.

Зато у Звенового способность говорить оставалась:

— Савелий?!

***

— Я решил, маскарад вам, — старый пограничник выделил это «вам», — больше ни к чему. Ну, здравствуй, Николай. Не смотри на меня так. Ты что, оборотней никогда не выдел? Не беда, какие твои годы!.. А ты, внук, не стой столбом, обними деда. Я соскучился… Э-э-э-э, брат! Да ты, я вижу, совсем потерялся!

Савелий пружинисто подошел к монаху и крепко его обнял. А потом и встряхнул — чтобы тот вышел из ступора.

Подействовало.

— Здравствуй, дедушка, — сказал Амвросий. — А мы вот пива принесли… Глотнешь?

— Не откажусь. Но давайте все-таки сперва покормим наших верных друзей. А то они озвереют, удерут и кого-нибудь схарчат.

— Не удерут. — Монах окончательно пришел в себя. — Но покормить их действительно не мешает.

Вскоре псы были сыты, ужин приготовлен, стол накрыт. И даже пиво разлито по кружкам, обнаружившимся тут же, в шкафу.

— Помнит меня мансарда. — Савелий сделал глоток. — Кружки вот мои сберегла… И пиво хорошее, надо же! Думал, в двадцать первом уже не сдюжат сварить по-доброму.

— Это чешское, — сказал Звеновой.

Сказал обычным, не ироничным тоном. Он был сбит с толку, и никакая математика не могла ему объяснить то, чему он стал свидетелем. Он привык к старому сторожу — доживающему свой век, общительному только с Сашкой (и с ним, когда они прибегали вместе). А Савелий оказался полным сил и интриг оборотнем!

— Спасибо за пивную науку, пограничник, — Савелий усмехнулся самообладанию Николая. — И не надо, повторяю, так на меня смотреть. Я вам решил открыться только потому, что пришел край. Нам объявлена война, а тебе скоро отправляться в Бездну. Но ты, должно быть, и сам…

— Догадался, — поморщился молодой ученый. — И я искренне надеюсь понять правила игры прежде, чем там окажусь. А то еще сгорю заживо-то.

Ироничная манера вернулась к Звеновому. Но это — а он прекрасно отдавал себе отчет — было не от спокойствия и уверенности, а наоборот.

— Не сгоришь. — Отблески каминного пламени играли на шраме от ожога. — И убери уже ужас из глаз, что ты как младшеклашка? Этот шрам оставила не Бездна. Это… — Старый пограничник кинул быстрый взгляд на внука. — Об этом как-нибудь потом, ладно?

— Можно и сейчас. — Глаза Амвросия подозрительно блестели. — Это из-за отца, верно? Когда ты его вынимал из огня? В монастыре?

— Что же, — не стал отпираться Савелий, — ты прав. Этот ожог я действительно получил в Соловецком монастыре. Не подумал, что вытаскивать человека в этом теле будет крайне затруднительно. Оно… — Старый пограничник, поставив кружку на стол, с укоризной посмотрел на руки. — Оно очень небыстрое, внук. Но мне каким-то чудом удалось. Удалось и самому не сгореть, и отрока вытащить.

Савелий умолк. Отвернувшись от собеседников, уставился на каминный огонь. Долго так сидел. Парни уже ополовинить тарелки успели. Потом дед все-таки повернулся. Взгляд его был уже совсем другим.

— Ладно, ребятки. Хватит на сегодня лирики. Давайте о деле поговорим. Я правильно понял, Сашка сегодня успела вынести шесть вердиктов? Пять ведьмам и один женщине по имени Лера?

— Семь, — опередил инока Звеновой. — Еще один — когда разрешила юной девице оставить себе собаку той самой Леры.

— Собаку непутевой мамашки, отказавшейся от ребенка? — прищурил Савелий здоровый глаз. — И что, вердикт был верен? Вспомнить детали сможешь? Как можно более образно?

— Постараюсь. — Звеновой закрыл глаза.

И будто наяву увидел: вечер. Заснеженный бульвар. Фонари и дома светятся за деревьями…

Непонятно, кто с кем гуляет, девчонка с полной сил и энергии собакой, или собака с девчонкой. Парочку носит от одного сугроба к другому, причем, явно не по воле девчонки. И при этом девчонка не злится, она относится к своевольному псу как к лучшему другу. Просто у него такая физиология. И прыть. И ему хочется метить территорию. А иногда и по-крупному, причем рядом с громадными страшными барбосами.

И тогда хрупкая девчонка, чтобы заглушить страх, начинает излагать псу избитые истины, почерпнутые из программы средней школы. А еще…

— …ей очень не хочется отдавать пса хозяйке, — послышался знакомый, чуть скрипучий голос.

Звеновой, тряхнув головой, вынырнул из омута ярких воспоминаний. И, разумеется, обнаружил себя в каминном зале.

«Эк меня вовлекло-то, — подумал было парень… а потом все-таки догадался посмотреть на Савелия. Из единственного глаза Школьного сторожа бил невыносимо яркий свет.

— И это не столько из-за банальной привязанности, — говорил он, — сколько из-за любви к бедному животному. Добро! Молодец, Сашка! Со вчерашним у нее уже восемь правильных вердиктов, а это, доложу я вам… Ладно, ребятки. Хорошо было с вами посидеть, но мне пора. Однако прежде чем я уйду… Сашке обо мне пока ни слова, ясно? Сами долго не засиживайтесь, завтра у нас много дел. Псов поутру не ищите, я их заберу с собой. Накормите Сашку завтраком и приезжайте с утра в лабораторию, я организую беспрепятственный вход.

Последние слова договаривал уже рысь. Когда Савелий успел перекинуться, ни Амвросий, ни Звеновой понять так и не смогли. Единственное, о чем смог думать ученый — так это о том, куда при