Однако от жуткого мороза спастись не так-то просто. Генераторы воздуха, даже самые современные, защищают от пронизывающего холода лишь частично. Лишь немногие — а именно Райтлет, Сэн, Тецклай и Стив — способны выдержать безжалостный глацианский мороз сами по себе. Неплохо чувствуют себя и киберпанки, которые умеют настраивать свой температурный режим. Остальным же ничего не остаётся, кроме как крепко прижаться друг к другу, забыв обо всех разногласиях и тонкостях отношений.

— Холод, э-э-э, объединяет, — улыбается Айзел, заметив, что друг к дружке приникли Семиларен и Леод, отношения между которыми трудно назвать тёплыми.

— Уж больно жить охота, — шипит в ответ блент.

— А вот кое-кому не очень, видимо, охота! — замечает Леод, глядя на Витса, который снова держится в стороне ото всех. — Витс, ты чего? Ты же замёрзнешь!

— Я… я не могу… — мямлит человек.

— Что на этот раз? Расскажи, не стесняйся!

Витс колеблется. С одной стороны, то, что его тревожит, лучше сказать только Леоду. А с другой стороны, лучше сказать это всем.

Подумав ещё немного, Витс решает, что терять ему нечего, и выпаливает:

— Я вам всем наврал тогда, на Фирс-Ы! Я на самом деле хотел убить Баера. Не случайно всё получилось!

Витс зажмуривается и в страхе отворачивается. Не услышав ничего угрожающего, он открывает глаза.

Вроде бы холоднее под глацианским снегом не становится.

— Да разве ж это враньё? — смеётся Яарвокс. — Забудь ты об этой дряни, сколько можно!

— Это тебя не красит, Витс, — строго произносит Млем, но тут же смягчается: — Впрочем, ты это осознаёшь и не боишься в этом признаться. Значит, ты не хочешь, чтобы такое повторилось.

Леод же, которому Витс хотел признаться в первую очередь, подозрительно долго молчит. Витс готовится разразиться самоуничижительной речью, но ягулярр улыбается и легонько пододвигает человека лапой к себе поближе.

— Всё в порядке. Я знал, — шёпотом сообщает Леод. — Если честно, я тоже хотел, чтобы с Баером кто-нибудь разобрался. Всё хорошо.

— Значит… мы по-прежнему друзья? — тихо спрашивает Витс.

— Конечно.

Вздохнув с облегчением, Витс прижимается к Леоду, найдя ещё не занятое блентскими руками место. Семиларен же не собирается свои позиции сдавать.

— Хорошо греешь, коврик, — говорит он в сторону.

— Если бы я был ковриком, я бы не был таким тёплым, — скалится ягулярр. — Логично же, бутылка шлёмлака?

— Коврик с отоплением. Матрас с подогревом.

Леод добродушно смеётся. Семиларен же не оценивает этого и, презрительно фыркнув, оставляет ягулярра наедине с Витсом.

— Айзел, я к тебе, — произносит блент и обхватывает фоксиллинда шестнадцатью руками.

— Хм, как иронично, — отзывается Айзел. — Я ведь, э-э-э, лишил тебя веры. Многие воспринимают это, гм, болезненно.

— Иногда нужно пережить небольшую боль, чтобы стать намного сильнее.

— Там буря не прошла часом? — резко сворачивает с философского на сугубо практическое Герн.

— Высуну-ка я нос аккуратненько, — вызывается Силмак.

Шнырявка идёт к тому месту, где начинал рыть нору, и осторожно выглядывает наружу. Когда Силмак возвращается к друзьям, ни у кого не возникает никаких вопросов: он стал похож на неаккуратного снеговика.

— Мы тут надолго, — констатирует факт Бастер.

— Джекс, как твоя нога? — обращается к киборгу Млем. — Ты ведь довольно долго продержал её на морозе.

— Всё нормально, — отвечает Джекс. — Немножко постанывает, но уже отогревается. Ни стека не жалею о ботинке!

— По-моему, зря ты это всё-таки сделал, — произносит Райтлет. — Наверняка они теперь узнают что-то важное.

— Не-а. Ботинок у меня самый обыкновенный, там нет ничего высокотехнологичного. Чёрт возьми, я просто хотел напоследок насолить той одноглазой сволочи!

— Разве ты не должен быть ей в чём-то благодарен? — робко интересуется Витс. — Разве не благодаря этой паукрабихе ты стал тем, кто ты есть сейчас?

— Не «благодаря», а «из-за». Да, сейчас я хорошо чувствую себя в теле киборга. Но если бы можно было открутить время назад, я бы пожертвовал всеми киборгскими способностями ради того, чтобы никогда не чувствовать той боли и унижения.

В глазах у Джекса — и в органическом, и в цифровом — разгорается жгучая ненависть к паукрабихам. Жутким полуметаллическим голосом киборг проклинает своих мучительниц:

— Мерзячие твари! Пусть поцелуют мой ботинок в подмётку! Если бы эти гадюки ощутили хотя бы половину той боли, что чувствовал я! И… все остальные, кто со мной был!

— Даже те, кто предал тебя? — интересуется Млем.

— Да… да, даже те, кто меня предал. Им было ничуть не лучше, чем мне. Ах, если бы я мог расколошматить панцири этим паукрабьим сволочам! Так, чтобы они визжали от боли, ублюдки!!!

Леод с нескрываемой тревогой наблюдает за Джексом. Наконец, ягулярр спрашивает его:

— То есть, ты действительно можешь причинить живому существу боль?

— Только тому, которое этого заслуживает. Зло надо наказывать. Простить злодея можно только тогда, когда он сам раскается.

— Но разве зло перестанет от этого быть злом?

— Некоторым это помогает. Иные злодеи, когда их схватят за горло, неплохо так переосмысляют свою жизнь.

При этих словах заметно поникает Витс.

— Да, это так, — с виноватым видом бубнит он себе под нос.

— Обратите внимание, не я это сказал! — усмехается Джекс и вздыхает: — Ох, простите, друзья. Накатило что-то. Чёрт знает, что мне вкололи эти гады, когда вырубали… аж в ушах до сих пор пищит.

— А у меня что-то вспышек очень много в мозге, — с некоторым беспокойством сообщает Карл.

— А у меня в ушах тоже пищит, — настораживается Семиларен.

Леод прыскает со смеху. Не успевает блент рявкнуть в сторону ягулярра что-нибудь обидное, как уши навостряют и охотники на чудовищ.

— Это не в ушах пищит! Это кто-то рядом живой! — восклицает Сэн.

— Под снегом! Прямо рядом с нами! — добавляет Райтлет.

— Значит, это были не вспышки, а мысли неразумных существ, — вслух рассуждает Млем.

— Где-то тут… — принюхавшись, произносит Леод и принимается рыть снег.

— Правее! — подсказывает Тецклай.

Наконец, под толстым слоем снега обнаруживается открытый ящик. В нём, тесно прижавшись друг к другу, сидят маленькие существа, похожие на нелетающих птиц с коротким толстым клювом, длинным хвостом и четырьмя когтистыми лапами, явно предназначенными для рытья. У существ нет ни глаз, ни ушных раковин. Они общаются между собой треском и забавным свистом, который напоминает голос земной хохлатой чернети.

— Их тут штук сорок! — восклицает Леод.

— Не знаю, кто это, но они очень милые! — реагирует Веншамея.

— Э-э-э, очень знакомые существа… — протягивает Айзел.

— Я помню, кто это! — вступает Карл. — Это…

— А там буря не кончилась? Может, тогда зверюшек можно будет выпустить? Пойдите кто-нибудь посмотрите! — визгливо перебивает Эффелина.

— Только подумала, что ты там замёрзла и заткнулась, — ворчит Тикки. — Тебе интересно — иди и смотри сама.

— Ну, это опасно,