в джихаде, если не силами своей армии, то, по крайней мере, силами спецслужб. Это был единственный канал снабжения моджахедов. Никто не верил в нейтралитет Пакистана. Но Гайлани и его сторонники были в Пакистане гостями, поэтому его письмо должно было защитить официальную позицию Пакистана и создать хотя бы видимость нейтралитета.

Следующий удар по заверениям Гайлани и моим усилиям был нанесен корреспондентом «Таймс» в Пешаваре Тревором Фишлоком, опубликовавшим 29 ноября (то есть всего через два дня после заявления ТАСС) статью, в которой об афганском лидере говорилось, что прежде он торговал в Кабуле автомобилями «пежо». Утверждение, что Гайлани руководит десятками тысяч боевиков, абсурдно, писал он (и был прав). Борьбу, в основном, ведут независимые командиры, «люди гор», которые действуют на ограниченной территории, в крайнем случае проявляя не слишком ярко выраженную лояльность к какой-нибудь из пешаварских группировок.

По словам Фишлока и других критиков, лидеры моджахедов произвели на меня слишком сильное впечатление, особенно «умеренные», которые нередко обращались к западным государствам в поисках «поддержки». (Им были нужны деньги.) Их либеральное толкование ислама было для меня привлекательнее, нежели радикальные воззрения Гюльбеддина Хекматиара, но следует признать, убеждали меня, что при всей джентльменской обходительности Гайлани более яростным бойцом является все-таки Гюльбеддин, и он добивается больших успехов.

Мне говорили, что гайланисты — это «партизаны от Гуччи», они пекутся еще и о самообогащении. Они носят золотые часы «Ролекс» и владеют роскошными особняками в Лондоне, Париже и других дорогих городах мира. Не к лицу этим сытым людям в дорогостоящих костюмах, говорили мне, защищать интересы беднейших соплеменников. Меня убеждали, что я заблуждаюсь в своем стремлении помочь этим «отъевшимся котам», ибо они жиреют еще больше, наживаясь на безнадежной войне против сверхдержавы. Это — неравная схватка, и она приведет лишь к бессмысленному кровопролитию, а может быть, и к падению Пакистана и дальнейшему продвижению СССР на юг.

Мне пришлось столкнуться с точкой зрения, которую разделяли многие. Она четко выражалась в другой статье Фишлока: «Моджахеды мужественны, бесстрашны и патриотично настроены. Обычно у них неулыбчивое ястребиное лицо, ощетинившееся бородой, и патронташ на груди — воплощенный вызов властям. Многие восхищаются ими, считают символом сопротивления тирании. Но они никогда не смогут победить. То есть, не смогут способствовать выдворению русских. Они смогут время от времени портить им нервы, и то несильно. У них не хватает сил, оружия и организованности, чтобы нанести серьезное, основательное поражение хорошо вооруженному противнику с огромными ресурсами»[71].

Среди других точек зрения, оспаривающих мою, было предположение о том, что Советская Армия просто использовала эти мелкомасштабные боевые действия для обучения своих войск. Ведь это была для нее самая длительная военная кампания со времен второй мировой войны, потери были терпимыми, особенно если учитывать, что средства массовой информации находились под полным контролем государства, а это означало отсутствие антивоенного движения, призывающего «вернуть ребят на родину». Советский контроль над дорогами и аэродромами был несомненным и неоспоримым. Очевидная неспособность моджахедов объединиться перед лицом общего врага также выдвигалась в качестве одной из причин того, что «они никогда не смогут победить». Это весьма угнетающе действовало на тех, кто, как и я, восхищался моджахедами и хотел им помочь.

20 января 1981 года Рейган стал президентом США. И сразу же риторика Белого дома стала острее. Через девять дней, на своей первой пресс-конференции Рейган заявил: «До сих пор разрядка была односторонней, и СССР мог делать, что хотел». Рейган обратил внимание американцев на очевидность того, что целью Советов является мировая революция, и что они «сохраняют за собой право совершать любые преступления, лгать и обманывать ради достижения этой цели»[72].

Такой момент нельзя было упустить тем, кто был возмущен поведением советских войск в Афганистане. В феврале 1981 года я вылетел в Вашингтон, чтобы поддержать в Конгрессе лобби моджахедов, организованное комитетом «За свободный Афганистан» — инициативной группой, появившейся после победы Рейгана. «Дайте нам средства, и мы сделаем дело!» — призывал я от от лица афганцев. С таким же призывом в Вашингтоне сорок лет назад выступал от имени Великобритании Уинстон Черчилль.

Хаким Ариоби — полевой командир армии Гайлани — для большего эффекта одетый в полное афганское боевое обмундирование, произвел должное впечатление на сенаторов и конгрессменов. Афганцы встретились также с новым заместителем госсекретаря Джеймсом Бакли и его помощником Ником Велиотесом. Я постоянно сопровождал их во время недельного визита на Капитолийский холм. Мы ходили из кабинета в кабинет, объясняя, почему в интересах Америки помочь именно этому исламскому движению. Наши призывы были адресованы в основном правому крылу Конгресса. Я помню молитвы, совершавшиеся перед каждой встречей, и безалкогольные трапезы.

Афганцам задавали обычные вопросы. С какой стати Америка должна была поставлять дорогое оружие на другой конец света партизанам? Что, у Америки нет проблем возле собственных границ в Гватемале и Сальвадоре? Не втянется ли Америка в «очередной Вьетнам»? Каковы гарантии, что это оружие не будет затем перепродано менее дружелюбным исламским группировкам, а затем повернуто против Запада? Насколько глубока приверженность моджахедов закону и принципам демократии и плюрализма? Афганцы отвечали, что Запад на словах поощряет их борьбу, но отказывается поддержать их практически. Он ведет себя, как зритель на испанской корриде, подзадоривая быка и наслаждаясь зрелищем, думая при этом, что схватка ненастоящая и что быку, каким бы героем он ни был, в любом случае предстоит в конце концов умереть. Что и говорить, не очень то достойная позиция.

Афганцы описывали опустошительные действия вертолетов. Ариоби рассказывал: «Они прилетают по семь или по восемь сразу. У нас всего лишь одно зенитное орудие. А у них — современные ракетные установки. Мы просто беззащитны против них». Афганцы хотели получить ракеты типа «земля-воздух». Они были согласны на САМ-7, но предпочли бы американские «Ред ай», «Стингер» или британские «Блоупайп».

Бывший директор разведывательного управления министерства обороны Дэниел Грэхем рассказал нам: «Ред ай» — это устройство для запуска ракет, ориентирующихся на источник тепла. Его может переносить один человек. Научиться пользоваться им можно за два часа. Снимаете крышку со ствола и нацеливаете его на вражеский воздушный объект. Остальное ракета сделает сама. Даже на спусковой крючок нажимать не надо. Надо быть большим ловкачом, чтобы промахнуться».

Нам показали образцы советской «мины-бабочки» — зеленые, похожие на пропеллер предметы, почти как игрушки размером с большую монету. Их в огромных количествах сбрасывали с советских самолетов на территорию, где действовали моджахеды, после чего находиться на этой местности становилось очень опасно. Обнаружив такую мину, афганцы взрывали ее, швыряя