Ольга, — машинально сказал Ричард Федорович,не сводя глаз с метки, уничтожившей последние сомнения.

Молодая женщина сразу умолкла и сжала головуобеими руками.

Вы сказали Ольга! Это именно то имя, какое мнедавали и которого я никак не могла вспомнить! Но в таком случае, вы знаете моихродителей? Где они? Говорите!.. Да говорите же!..

Виолета схватила руку Ричарда и только тогдазаметила его страшное волнение. Жалость, смешанная с чем-то неопределенным,отражалась в его взгляде и звучала в его голосе, когда он тихо пробормотал:

Несчастное дитя! И зачем только я нашел тебя!

Виолета быстро отступила назад. Смертельнаябледность сменила ее румянец. С минуту, широко открытые глаза ее переходили тона Ричарда Федоровича, то на разложенные на столе вещи. Вдруг она глуховскрикнула, и слезы ручьем брызнули из ее глаз.

Вы мой отец! Метка «О. Г.» означает ОльгаГерувиль. Вам стыдно, что вы нашли меня опереточной актрисой и любовницейвашего брата. Но неужели же я так виновата, что вы не можете простить меня? Ябыла молода, беззащитна; меня осыпали насмешками за то, что у меня нетлюбовника. И все-таки я хотела остаться честной. Я боролась и сопротивлялась дотого рокового вечера, когда Жан привез меня сюда и заставил выпить столькошампанского, что я потеряла рассудок и волю. Я люблю его. Он так добр и красиви обещал на мне жениться.

Ричард Федорович встал. Он не мог произнестини слова. Дыхание у него захватывало. Он окончательно терялся перед адскимиосложнениями этой семейной драмы. Когда же он услышал, к какому средству прибегего брат, чтобы предательски обольстить этого несчастного ребенка, онпочувствовал в душе почти ненависть к этому бессовестному виверу, не знавшемупредела своим страстям и погубившему свою собственную дочь, конечно, не знаяэтого. Но как открыть истину Ксении и Ольге? Как нанести им этот смертельныйудар?

В своем волнении, ни он, ни Виолета не слышализвонка, через несколько минут после которого на пороге гостиной появился ИванФедорович. Удивленным и недовольным взглядом смотрел он на бледного ирасстроенного брата и на залитое слезами лицо Виолеты. Черные брови его нахмурились.

Что такое творится здесь? Что значит твоепосещение, Ричард, и слезы моей обожаемой Виолеты? Неужели он осмелилсяоскорбить тебя? — с гневом вскричал он.

Жан, это Сам Господь привел тебя! — вскричалаВиолета, бросаясь к нему. — Скажи же моему отцу, что ты женишься на мне! Онтолько что открыл, что я, Ольга, его дочь, которую похитила у него еще совсеммаленькой злая Видеман. А теперь ему стыдно, что он нашел меня твоейлюбовницей.

Виолета быстро умолкла и точно замерла, таккак у Ивана Федоровича вырвался глухой крик, и он, точно получив удар в грудь,отступил назад и прислонился к стулу. Он был бледен, как смерть: его широкораскрытые глаза со страхом, смешанным с ужасом, смотрели на молодую женщину,которая стояла неподвижно, не понимая Ничего из того, что здесь происходило.

Гнев Ричарда Федоровича сменился глубокойжалостью. Он понял, что, несмотря, на легкомыслие и цинизм брата, ужассовершенного злодеяния поразил его, как удар молнии. Он схватил похолодевшуюруку Ивана Федоровича и пожал ее.

Мужайся, мой бедный друг! Ты согрешил, сам неведая этого! — воскликнул он.

Иван Федорович точно очнулся от оцепенения. Неотвечая ни слова, он вырвал свою руку и, не взглянув на Виолету, которая всепродолжала стоять неподвижно, прошел в спальню и запер за собой дверь.

Оставшись один, Иван Федорович опустился вкресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза. В ушах у него шумело; дыханиеспирало. Мысли бурно толпились у него в мозгу.

Тысячи сцен далекого прошлого восстали в егопамяти с ясностью, причинившей ему почти физическую боль. Здесь, где он сидит,ему положили на руки на вышитой подушке маленькое розовое существо, с большиминевинными голубыми глазками. Далее он видит ребенка, пытающегося делать первыешаги, играющего в саду, весело встречающего его, когда он возвращался домой, ииграющего с ним на диване, который и тогда, как теперь, стоял в углу околотуалета.

Ему казалось, что он и сейчас чувствует, какдевочка с черными кудрями и блестящим взглядом взбирается к нему на колени сосвоим серебристым смехом, обнимает его пухленькими ручонками и покрываетпоцелуями, не переставая повторять:

— Скорее, папа, пойдем обедать!

А теперь! В той же самой комнате, где онародилась, он осквернил и погубил собственную дочь, принеся ее в жертву своим скотскимстрастям, злоупотребил ее наивностью и безжалостно отнесся к ее невинности иодиночеству! О, какой дьявол вмешался и направлял нити судьбы, чтобы привести ктакой ужасной развязке.

Глухой стон, похожий на рыдание, сорвался сгуб Ивана Федоровича. Несмотря на эгоизм, легкомыслие и жажду наслаждений,чувство отца сохранилось нетронутым в его душе. Ребенок для него был священнымсуществом. И вдруг с суеверной дрожью он вспомнил ужасную грозу, бушевавшую вту роковую ночь. Сама природа, казалось, возмутилась тогда и хотелапредупредить его, что он совершает преступление.

И какое же будущее ждет теперь его? Какпризнаться в истине Ксении и Ольге? Как перенести позор, неизбежные угрызениясовести и грозивший ему неслыханный скандал?

Ивану Федоровичу казалось, что он теряетрассудок. Он не привык страдать. В своей жизни, полной наслаждений и эгоизма,он никогда не переживал нравственной борьбы. И вот на него неожиданнообрушивается удар, потрясший все его существо и переменивший все его чувства.Он сам себе внушал ужас.

При мысли снова увидеть Ольгу и прочесть в ееглазах ужас, упрек и, может быть, презрение к отцу, бывшему ее любовником, егобросало в дрожь.

И вдруг эта жизнь, которую он так любил,показалась ему невыносимым бременем, а смерть — освобождением, искуплением иединственным средством разрубить гордиев узел, затянутый судьбой. С присущейему страстностью и необдуманностью, он ухватился за мысль о самоубийстве, какза якорь спасения. Да, надо бежать! Надо бежать от этого позора и этих ужасных,никогда не испытанных страданий, которые терзали его Душу!

Иван Федорович встал, твердыми шагаминаправился к шифоньерке и открыл один из ящиков.

После ухода Ивана Федоровича в гостиной ещенесколько минут царило глубокое молчание. Потом Виолета бросилась к РичардуФедоровичу и схватила его руку.

— Боже Милосердный! Что все это значит? Я,положительно, ничего не понимаю. Объясните же мне, почему известие, что я вашадочь, так сильно взволновало Жана? Я чувствую, что здесь кроется какая-тороковая тайна.

Виолета дрожала всем телом, и в глазах ее ясночиталась отчаянная тоска. Сердце Ричарда Федоровича болезненно сжалось.

Бедное дитя мое! Успокойтесь и запаситесьтерпением, — сказал он, нежно пожимая ей руку. — В человеческой жизни бываютроковые случайности; я не отрицаю, что над вашей судьбой тяготеют печальныеосложнения. В свое время вы все узнаете. Теперь же я имею сообщить вамрадостную весть: ваша мать жива, и я надеюсь, что вы еще сегодня же увидитеее...