тут же перечисляя местным мародерам. Если не считать понты и статус.

Но с течением времени он уже начал подумывать: а фиг бы с ними, со статусом и понтами. Да и не факт, что родной бизнес его отвергнет, если уж европейский побрезгует. А может, и европейский скушает, у них у самих все рыло в пуху. И решил с крючка сорваться, чему Воропаев был свидетель. А потом очень быстро Тимохина не стало.

У Леонида с самого начала были подозрения, что на него наехали те же подонки, которые потрошили Славку.

И Воропаев, и Тимохин снимали стресс, накопившийся за неделю, бегая с маркером по пейнтбольной площадке спортклуба «Вымпел». Трудно поверить, что выбор жертв для доения был просто фантастическим стечением обстоятельств.

Ни в фантастику, ни в мистику Лёня Воропаев не верил, однако данный взгляд никак не помогал разобраться, кто навел на него жадную до чужих денег братву.

Воропаев не осёл, чтобы кому-либо из теперешней жизни трепать о мутной истории, случившейся на встрече выпускников, хвастаться там было нечем. Даже Славке Тимохину за пивом ничего не сказал, хотя ситуация располагала.

Тогда откуда они узнали? Ведь не шарят же они по биографиям всех состоятельных членов клуба, наугад выискивая, чем поживиться? Это несерьезно, потому что затратно с точки зрения кпд.

И главное. Та история, пусть позорная и гадкая, ничем повредить ему больше не могла. Он не политик и не служащий банка. Но вот если о ней узнает Лера…

А кто, кроме близких друзей, мог быть осведомлен, как Лёня Воропаев дорожит отношением жены? Никто. Потому что близких друзей у Лёни Воропаева нет. А даже если бы и были, навряд ли смогли бы рассмотреть под легкой броней насмешливой иронии, которую Леонид усвоил, защищаясь от насмешливой иронии жены, нечто большее, чем прагматическое содружество по интересам двух взрослых состоявшихся людей.

Вот тебе и мистика с фантастикой.

Но сейчас, лежа на каталке в машине «Скорой помощи» и пересказывая Валерии хронологию последних дней, он все-таки кое-что начал припоминать.

Это было совсем недавно. Кому-то он плел в суровом подпитии, что в городе детства есть переулок, который следовало бы закатать бетоном по самые уши, чтобы молчал, как могила. Чтоб та блат-хата, сволочь, сгорела до головешек. И гулко стучал по столешнице кулаком, сокрушаясь в хмельном надрыве, то ли горестном, то ли хвастливом. И что-то про жену. О том, как ему, старому псу, незаслуженно в жизни повезло.

По какому же поводу и с кем поддавали? И отчего его проняло так нагрузиться? Даже машину на стоянке бросил и добирался домой на частнике.

– Скажи-ка, Кнопочка, а помнишь, я недели две назад набравшийся пришел? Ты еще меня ругала пьяной рожей, а потом заставляла глотать аспирин и уголь?

– Ну, – кивнула Валерия, подтвердив, что помнит.

– А с кем я алкоголь пьянствовал, ты у меня заодно не допыталась?

– Чего допытываться? Ты сам тогда и выложил. С Пашкой, – ответила Лера. – А что, сейчас это важно?

– Вот дерьмо, – после паузы процедил Леонид. – Да нет, Кнопка. Забудь. Неважно.

Лера уточнила:

– Воропаев, ты ему что-то по пьяни разболтал?

– Мог, – ответил тот сдержанно.

Валерия сосредоточенно думала.

По ходу Лёниного повествования она уже начала прозревать, насколько сделанные ею выводы были далеки от действительности.

Во-первых, получается, что Антон Ефремов непричастен к похищению Леонида. Во-вторых, зловещий Фогель – не садист и Тохин подручный в одном лице, а сам по себе мальчик, свой собственный. Стервятник. Хотя и садист.

Ошибка, допущенная в рассуждениях, Валерию не смутила. С какой стати? У нее не было нужной информации, поэтому ее мысль и пошла по ложному пути. А теперь сведений у нее достаточно. И тогда встает логичный вопрос: какова же в этой истории роль друга Пашки?

Она поняла. И процедила:

– Сволочь. Я с ним разберусь.

– Не смей! – взвился муж и охнул, и снова упал на жесткую подушку.

Отдышавшись, произнес просительно:

– Не лезь ты во все это, Лерка, пожалуйста, не лезь. Лучше вот о чем послушай. Те дела, которыми меня шантажировали…

– Да иди ты со своим темным прошлым! – тоном завзятой грубиянки прервала его Валерия. – Мне неинтересно, что ты вытворял когда-то. Лучше заткнись и береги силы.

Леонид, невесело улыбнувшись, возразил:

– Все-таки мне придется рассказать, а тебе – выслушать. Гипотетически ситуация может повториться, согласна, Лела? Значит, надо как-то обезопасить нас обоих. А уж потом будешь решать, что со мной делать дальше.

Лера смолчала, заранее готовя тираду, что, мол, все, что он только что ей тут наплел, фигня полная. И заранее страшась услышать не фигню вовсе.

– В Глыбе мы с одним пацаном квартиры обносили, – скривившись, как от зубной боли, проговорил Воропаев. – Одноклассников наших же. Видаки, компы, приставки. Потом нас повязали.

– Сами додумались? – спросила Лера.

С облегчением спросила. Она ожидала услышать что-нибудь похуже.

– Какой там. Наставники имелись.

– Я так и подумала. Дали срок?

– Дали небольшой. В колонии для малолетних. Вот.

– А я у Ирки Ветровой зеркальце украла. Когда во втором классе училась. И по карманам шарила в раздевалке, на кино и мороженое собирала.

– Врешь.

– Как знать… Ты поспи пока, солнце. За доверие, конечно, спасибо, но уже хватит душу рвать. Поспи.

Он так и сделал, успокоенно и облегченно прикрыв веки. Как же он был ей благодарен, как же был благодарен!..

– Я люблю тебя, – одними губами проговорила Лера и отвернулась к окну, стараясь сдержать новые слезы.

Идиотка. Как есть идиотка.

– Тоже мне новость, – не открывая глаз, тихо ответил Леонид. – Мы оба любим друг друга.

Как он расслышал? Расслышал… Сказал, что любит.

«Мы оба любим» – это ведь и значит, что он тоже любит, правда? Конечно.

Оказывается, для Леры это было важно – знать, что Лёнька ее любит. И она редкостная дура, что никогда не заговаривала с ним об этом.

Но она заявила сварливо:

– Насколько же ты приземленный субъект, Воропаев. Мог бы как-то иначе выразить чувства. Все-таки в любви признаешься, а не список для супермаркета пишешь.

Леонид внимательно и грустно взглянул на жену и произнес:

– Если бы я знал, что тебе это надо, я привел бы тебя на вершину мира и там рассказал, как люблю. Но тебе это надо?

Лера, опустив глаза, сказала:

– Если это правда, то надо.

– Дура ты, Бурова, – со вздохом проговорил Леонид.

– Наверное, – не стала спорить Лера. – Поспи пока. Не трать силы. Памир не убежит, мы там еще побываем.

А потом, поколебавшись, она все же решилась. У нее оставался вопрос, который необходимо прояснить чем раньше, тем лучше.