понять. Но что понять? Я не знаю, как, черт возьми, читать ее. Она кладет руки мне на грудь — электричество между нами неоспоримо.

Я отстраняюсь, удивляясь самому себе: — Нет, Морган. Я больше не собираюсь прикасаться к тебе. Я, блядь, хочу тебя. В моей постели. Сейчас, — говорю я ей с полной и жестокой честностью, — Больше никаких игр. Я выкладываю свои карты на стол. Ты можешь их увидеть. Пока ты не покажешь мне свои, я к тебе не притронусь.

Она издает тревожный смешок, усиливая мой гнев: — Это невозможно.

— Похоже, это ты паникуешь?

Двери лифта открываются, и внутри вестибюля несколько сотрудников непринужденно стоят и разговаривают. Они замечают нас, здороваются, затем продолжают беседовать между собой.

— Знаешь что, Ной? Я не могу этого сделать, что бы это ни было.

— Прости?

— Ты игрок. Женщины хотят тебя. В ресторанах, на рабочем месте, звонят тебе на рабочий телефон, — говорит она расстроенным тоном, затем быстро продолжает: — Я хочу тебя. Но у меня нет на это времени. До свидания, — и с этими резкими словами она выходит из здания, оставляя меня одного.

Это не прощание.

Я буду чертовски уверен, что это не так.

Двадцатая глава. Ноа

Прошло три дня, и я не слышал от нее ни слова.

Пресли вскользь упомянул, что они встречались за обедом. Но это было все. Она могла сказать, что я ищу дополнительную информацию, но я не могу позволить своей гордости мешать работе.

Нам обоим нужно время, чтобы остыть после нашего жаркого спора. Я просто не могу понять, как женщина, такая разочаровывающе красивая и упрямая, может так сильно на меня влиять. Я с трудом засыпаю, и аппетит у меня минимальный, даже с учетом ужасной привычки Кейт проверять мой мобильный тысячу раз в день.

Я оградил Кейт от этой проблемы, не желая подчеркивать «неприязнь Моргана к нашей дружбе». Чарли была занята важнейшим судебным делом, поэтому я почти не вижу ее дома. Рядом только Лекс. Он взял пару выходных, чтобы работать из дома.

— Что она сейчас делает? — спрашивает он, наблюдая за мной на диване, рассеянно просматривая каналы.

Я застрял на какой-то передаче о ремонте дома в Англии. Отправляя Кейт сообщение за сообщением, я задаю вопросы о странных вещах, которые они продолжают говорить. Ее визит в Лос-Анджелес был отменен из-за каких-то дел, о которых она должна позаботиться в последнюю минуту в Чикаго. Это еще больше портит мне настроение, я скучаю по ее властным манерам.

Я издал ворчание. Это едва ли реакция.

— Дай угадаю? Она не хочет с тобой спать. Делает ту раздражающую вещь, которую делают женщины… погоня за кошкой и мышкой.

— Ага, — я смеюсь. Он попал в точку.

— Отпусти ее. Ты же в Лос-Анджелесе, здесь полно женщин.

— Ты прав. Мы же не состоим в отношениях.

Но я не могу оставить это.

Меня гложет, как она может так быстро уйти.

На следующий день я беру дело в свои руки и прихожу к ней в офис. Секретарша сообщает мне, что ее нет на месте, но не говорит, где именно. Я сую ей двадцатку, а она смотрит на меня, обиженно нахмурившись.

— Ну, пожалуйста, — умоляю я в течение десяти минут.

— Я скажу вам, но я могу потерять работу. Так что не смейте говорить ей, что я вам сказала.

Я еду по адресу, который она мне дала. Наклонив голову вперед, я смотрю на окрестности. Это парк. Мои глаза снова пробегают по листу бумаги — это определенно правильный адрес.

Припарковав машину на узком месте, я выхожу и прохожу через ворота. Здесь не слишком многолюдно, несколько детей играют на детской площадке и несколько дам выгуливают своих собак. Но никто из этих людей — не она. Я думаю, не послала ли секретарша меня в погоню за дикими гусями.

В задней части парка есть баскетбольная площадка, и я вижу, как кто-то стреляет по кольцу. Я подхожу ближе, пока не оказываюсь у забора.

Это она.

На ней обтягивающие шорты, кроссовки Nike и черная майка, она забрасывает трехочковый мяч.

Я громко хлопаю, наблюдая, как она поворачивается ко мне лицом.

— Ноа, что ты здесь делаешь? — говорит она, задыхаясь.

— Прошло три дня, — просто говорю я, — Я не знал, что ты играешь в мяч.

— Это то, что я делаю для развлечения, — она улыбается.

— Я не знаю, радоваться мне или разочаровываться.

— Почему ты должен быть разочарован?

— Потому что я надеялся, что твое представление о веселье — это кнуты и цепи. Ну, знаешь, легкий бондаж.

На этот раз она смеется, бросая мне мяч: — Выбрось свои мысли из головы, Мейсон. Я вообще-то тренирую детскую команду.

— Правда? — передаю ей мяч, — Тогда покажи мне, что у тебя есть, Бентли.

Расстегнув запонки, я закатываю рукава и подхожу ближе. Она упирается в меня, и когда я тянусь, чтобы украсть мяч, она опережает меня крученым движением и делает бросок.

— Черт, девочка, у тебя есть талант.

Стоя всего в нескольких шагах от меня, она переводит дыхание. Строгим и извиняющимся тоном она говорит: — Мне очень жаль.

Я притягиваю ее руку к себе. Положив ладони на ее лицо, я целую ее губы. Я чертовски скучал по ней. И это кажется вечностью. Я не хочу разлучаться.

— Какие еще скрытые таланты у тебя есть? — игриво спрашиваю я, обхватив руками ее талию.

— Я могу выпить галлон молока меньше чем за минуту, — ее глаза гордо загораются.

— Ты не можешь, — я улыбаюсь.

Она кивает головой: — К сожалению, это правда.

Я смеюсь, целуя ее снова: — Итак, скажи мне, Морган, куда мы пойдем дальше?

— Я не знаю, Ной, — тихо говорит она, — У меня встреча, на которую мне нужно попасть, но я обещаю позвонить тебе после. Я бы попыталась перенести встречу, но эти бизнесмены прилетели из Франции и предлагают Скарлетт большое одобрение. Мне нужно быть в «Временах года» меньше чем через час.

Почему я не удивлен, что ей нужно быть в другом месте? Я чувствую, как гнев и разочарование медленно нарастают внутри меня, мои кулаки сжимаются, чтобы сдержать ненужную вспышку. Принимать во внимание поведение другого человека, особенно того, кто мне все больше нравится, — это для меня новая территория.

Боже, почему, блядь, она делает это таким чертовски трудным? Терпение — это гребаная добродетель.

— Ты живешь недалеко отсюда? — спрашиваю я, чтобы отвлечься. Я оглядываюсь вокруг. Здесь много домов, но нет ничего похожего на