Собственно, разведка пешеходных троп была инициативой Орешина. Он не любил сидеть сложа руки и не давал бездействовать бойцам. Из стратегических соображений по приказу командования операция откладывалась на пять суток, чем Орешин и воспользовался.

* * *

...Николай неторопливо закурил сигарету, обгоревшую спичку положил в коробок.

— Скажи мне, Мирза, если Юсуп Худойкулов узнает о нашем прибытии, он будет действовать самостоятельно? Или известит об этом Безари?

— Только самостоятельно. По численности его отряд не уступает отряду Безари.

— Это я и хотел услышать. Как можно добраться отсюда до Умуджканта? Насколько я знаю, существуют только две дороги — через ущелье и перевал.

— Да, это самые короткие пути. Можно еще вкруговую, на машинах, но это опасно, весь транспорт досматривается на блокпостах. Если не наткнешься на наши посты, то на свои, российские, которых в приграничных зонах множество, нарвешься точно. И еще неизвестно, что хуже. Ваше мероприятие закончится в самом начале.

— Хорошо, третий вариант отбрасываем. Теперь допустим, что ты знаешь, какой дорогой поведет нас проводник, и сообщишь об этом Юсупу. Что сделает полевой командир Худойкулов?

— Естественно, он настигнет вас. Во что бы то ни стало он постарается опередить Безари, зная малочисленность твоей команды и нелегальность действий.

— Сколько времени потребуется Юсупу, чтобы догнать нас?

— Он не будет мешкать. Хотя... — Мирза запнулся на полуслове. — Кажется, я начинаю понимать тебя, Коля. Мне, чтобы добраться до Юсупа, потребуется время, как минимум сутки. А вы...

— А мы пойдем другой дорогой, более длинной. Заставить проводника изменить маршрут нетрудно. И в этом случае тебе и твоей семье ничто не грозит: ты своевременно оповестил Юсупа о нашем появлении. На его месте я бы разбил отряд на две части и зажал нас в тиски, не давая возможности уйти ни назад ни вперед. Пока один отряд выходит на нас спереди, второй придерживается определенного графика, то есть до поры до времени бездействует. Это наш выигрыш во времени. Мы будем продолжать движение. А когда оба отряда встретятся и станут соображать, что же произошло, мы к тому моменту многое сумеем сделать. Юсуп поймет, что мы изменили маршрут, бросится вдогонку по другой дороге, а мы будем отступать по той, что к тому времени покинет Юсуп.

Назрулла одобрительно поцокал языком.

— Толково. Значит, на самом деле вы пойдете длинной дорогой? — Он задумался. — А что, если сказать Юсупу, что вы пошли коротким путем?

— Он может не поверить тебе, заподозрить измену, блокирует оба пути, и мы окажемся в ловушке.

— Погоди, погоди... — Мирза задумался. — Ты хочешь сказать...

— Да, Мирза, ты прав. Юсуп не дурак, он перекроет дорогу, которую называют длинной, а мы пойдем коротким путем. В этом случае мы выиграем двое суток. От тебя, Мирза, нам потребуется человек, который хотя бы в начале ложного пути оставит следы, указывающие на присутствие нашего отряда. Тогда сомнения Юсупа, если они у него возникнут, исчезнут.

— Почему только в самом начале? — удивился таджик.

— Чтобы позднее тебя не заподозрили в измене. Впоследствии для Юсупа станет очевидным, что мы действительно некоторое время шли той дорогой, но потом вернулись, изменив маршрут.

Мирза в очередной раз одобрил план гостя.

— Что ж, неплохо, — произнес он. — В таком случае я охотно помогу тебе. Вторым человеком я поставлю своего старшего сына. Он оставит следы от костра, остатки еды и прочее.

Николай, поблагодарив хозяина, добавил:

— Не забудь, Мирза, он должен вернуться до того, как на дорогу ступит один из отрядов Юсупа.

— Да, да, это я понимаю.

* * *

Коренастого таджика лет сорока Мирза представил как Донабая Туробова.

— Отлично знает горы. — Мирза повеселел. Главный подарок русских — тульскую винтовку с оптикой — он держал как бы заслуженно, безбоязненно, и мог прямо сказать о подношении Юсупу. До Безари далеко, а оповестить о появлении русских, обязан был без промедления. И деньги принял от Николая, как не принять? Во время разговора постоянно проскальзывало слово «время» — опередить, успеть, вернуться. Иначе он не стал бы строить планов с провозом гашиша на территорию России и на детей не опустилась бы тень мрачного слова «прикрытие».

Донабай оказался угрюмым, молчаливым человеком. На все вопросы Кавлиса отвечал коротко, иногда не открывая рта — кивок или мотание головой. Однако в конце разговора проговорил:

— В наших краях лучше брать в дорогу побольше воды, чем оружия.

Действительно, лето в этом году выдалось необычно жарким и засушливым даже для Таджикистана. Остро чувствовалась нехватка воды, население вспоминало старые поговорки: «Если землю напоить водой, на ней из дышла вырастет арба», «Не спрашивай, сколько у меня земли, спроси, сколько у меня воды». Без воды в Средней Азии растет лишь верблюжья колючка. Сейчас сады и виноградники этого края представляли собой печальное зрелище. Даже на реке Пяндж, которая разделяет Таджикистан и Афганистан, табак и лимонные деревья сохли от невыносимо жаркого солнца.

Николай протянул Донабаю несколько крупных купюр. Таджик пересчитал деньги, не выказав при этом никаких эмоций, положил в карман.

— У тебя есть полчаса, чтобы собраться в дорогу, — сказал Николай.

Проводник молча наклонил голову. Мирза был несколько удивлен.

— Вы решили идти ночью?

Кавлис подтвердил:

— У нас нет времени. Мы будем идти на пределе сил в любое время суток. А ты, Мирза, с утра отправляйся к Юсупу. Скажешь ему: «Встал пораньше, чтобы предупредить тебя загодя, однако они уже ушли. Но и раньше не мог, чтобы не вызвать подозрений». Для Юсупа такое объяснение будет более чем убедительным. Напомнишь ему, что два года назад наш отряд дважды перебрасывался на вертолетах — сюда и в район Умуджканта. Чтобы он знал, что местность до самой границы нам неизвестна. И потому мы вынуждены были взять проводника.

— Что соответствует действительности, — докончил Мирза.

— Правильно. У нас в отряде только два человека более-менее знают горы: я и Ремез.

Мирза улыбнулся:

— Чалыкушу?

— Он самый.

Назрулла отыскал глазами Алексея. Тот спал под навесом. Кроме него и Михаила Зенина, Мирза никого не знал. Он вспомнил Станислава Фиша, светловолосого парня, которого не надеялся увидеть и вот теперь не увидит уже никогда... Перед глазами всплыли резкие черты лица Игоря Орешина, застывшие, как у покойника. Сильный человек, должен бы еще продержаться. И Безари — о, тот так просто не отдаст русского в руки смерти, но костлявая будет дышать в лицо, только без обязательного атрибута — косы: смерть на все это время передала свое оружие Безари.