Кавлис не сразу узнал Евсея Кришталя. Вернее, не узнал его совсем. У тучного человека, который смотрел на него через темные стекла очков, не было ничего схожего с респектабельным евреем, который рассказал Николаю удивительную историю о том, как Остап Шор отомстил за своего брата Натана Фиолетова. Перед Кавлисом стоял скорее араб, чем еврей. В пробковом шлеме, шортах цвета хаки, рубашке с коротким рукавом и цветастым шейным платком. — Здравствуйте, молодой человек! — Евсей протянул загорелую волосатую руку. — Если честно, рад вас видеть. Вы своим заказом, в котором я вынужден был принять личное участие, вытащили меня в прекрасные места. Не знал, что Узбекистан так красив. А как дышится! Легко, без присвиста. Не то что на острове Малый Таймыр. Смотрите, какое чистое небо! На солнце ни одного пятна. Вы заметили, что я даже не спросил вас, привезли вы оставшуюся часть денег или нет? Напрасно. Я был готов простить вам ту сумму, но вдруг вспомнил, что я махровый жид. Хотите посмотреть на товар?

Жизнерадостный Кришталь не дал Кавлису сказать ни слова и потащил его к открытому джипу.

— Здесь, друг мой, можно открыто кричать на любую тему. Смотрите. — Евсей отбросил парусиновую накидку. На сиденье и между задними и передними креслами вповалку лежало оружие: пистолеты-пулеметы «бизон», снайперские винтовки, реактивный пехотный огнемет «шмель», гранатометы, пистолеты, в которых Кавлис без труда узнал грозную «гюрзу» и совершенно новые автоматические писгалеты «чи-зет 97 В» довольно крупного калибра — 11,4 миллиметра.

— Ну разве я был не прав, когда говорил вам, что любое затеянное дело может осуществиться всерьез только тогда, когда в составе исполнителей есть хоть один еврей! — Евсей поманил Николая пальцем.

Патроны и гранаты были упакованы в стандартные зеленые ящики. Евсей открыл один из них и вынул довольно странное приспособление.

— Это от меня лично, причем бесплатно. Четырехзарядная наствольная насадка для залповой стрельбы. — Евсей поднял указательный палец и многозначительно добавил: — Новинка. Объясняю. Наворачиваете насадку на ствол автомата, в каждый из четырех стволов закладываете по маленькой гранате со слезоточивым газом и стреляете холостым патроном. Гранаты вылетают и срабатывают на расстоянии тридцать метров — это учтите.

— Спасибо, хотя вряд ли она нам пригодится. — Кавлис улыбнулся. — Совсем недавно я слышал об этой насадке. С ее помощью один ваш друг хотел ограбить налоговую полицию.

— Запомните, молодой человек, — нравоучительно произнес еврей, — у Евсея Кришталя никогда не было и не будет друзей, только знакомые, хорошие знакомые и не очень хорошие знакомые. Так вот, все три эти категории никогда не станут грабить налоговую полицию; и в налоговой полиции у меня никогда не будет хороших знакомых. Вы думаете, я настолько богат, чтобы мной заинтересовался налоговый полисмен? Фи! Это сегодня я богат, а завтра, если я заплачу налоги от продажи оружия, буду беднее дехканина. На мне останутся только лапти из высокопрочной непромокаемой лозы, которые мне уже давно плетут «органы». И вот тут-то все мои знакомые и не устроят мне бурную овацию. Это я в приличном костюме от Зямы Аграновича фигура, а если меня раздеть, я дерьмо. Помните старый одесский анекдот, который кончается красивой фразой: «Кепку будете мерить?» Так вот я вас спрошу: «Вы довольны заказом?»

— Вполне. Помнится, в Новограде вы упомянули, что можете доставить товар в любую точку даже Таджикистана.

— И я не отказываюсь от своих слов. Могу добавить и другое слово, хотя страшно ненавижу его: схвачено. У меня все схвачено.

— А дважды сумеете?

На лице Евсея проскользнуло удивление.

— Не понял... Что — дважды доставить в Таджикистан?

— Да, сначала в одно место, потом в другое.

— Вы разоритесь на моих счетах, молодой человек. Однако мне стало любопытно, поговорим на эту тему. Итак?..

Таджикистан, юго-западный приграничный район — Облейте его водой... А теперь в клетку его! И снова удары струн тамбура, бьющие, как плеть, по кровоточащей душе; снова нескончаемый заунывный голос, терзающий сердце:

Умирая, не жалею об ушедшей жизни,

Жаль, что рука моя не удержит подол твой...

«Безари, сволочь...»

Отряд Расмона в течение двух дней проделал большой путь, удаляясь от места прежнего базирования на юго-запад. Они не торопились, подолгу останавливаясь в кишлаках, пока не добрались до конечной цели — брошенного кишлака Умуджкант в нескольких километрах от границы с Афганистаном.

Этот поселок с полуразрушенной крепостью на окраине в свое время был базовым лагерем Безари, именно здесь настигли его воины Черного Назира. Сам Расмон с тяжелым сердцем выбрал это место для временного бивака, поскольку здесь была налажена надежная тропа в Афганистан и тут же предстояло провести выгодную сделку — получить из-за границы оружие и взять большой груз опия. Потом, оставляя по правую руку Шаартуз, через Термез переправить опий в Туркмению, оттуда в ставший ненавистным Казахстан, отделивший плотным кольцом несколько бывших союзных республик от России.

Последний раз Безари получил крупную партию автоматических карабинов «узи», стреляющих девятимиллиметровыми пистолетными пулями. Несмотря на увеличенные размеры — длина карабина составляет восемьдесят сантиметров, а вес около четырех килограммов, — они пользовались большим успехом в криминальных структурах. И Безари получил выгодный заказ. Тем же структурам предназначался и опий. Почти все бойцы его отряда были вооружены израильскими «узи».

Пожалуй, он появился в Умуджканте слишком рано, товар придет только через десять дней, но Безари решил сменить место базирования по причине недовольства Юсупа и других полевых командиров. Прямых угроз в свой адрес он пока не получал. Через месяц-два никто не вспомнит убитого судью, так или иначе замешанного в деле Черного Назира и взявшего на себя ответственность судить его. Нет, родственники Кори-Исмата не погибли от руки Орешина, однако факт то, что от рук пришлых погибли таджики. Были и другие судьи, так же ревностно относящиеся к шариатскому правосудию, и все же Безари выбрал именно его. Выбрал давно, спустя год после того, как залечил раны и отлежался, собрал новый отряд уже не из таджиков, а из пришлых; за таджиков-воинов приходилось платить слишком высокую цену, идти на конфликт с другими полевыми командирами. В его отряде было только двенадцать коренных таджиков. Если раньше Безари был непримиримым по идейным соображениям, то сейчас стал обыкновенным разбойником, возглавив банду головорезов из-за границы. Приблизительно так убежденный вор становится коммерсантом.

Однако идеологическая непримиримость все еще крепко сидела в Безари. Он также отвергал телевидение, прессу, телефон, радиосвязь, хотя последняя все же бередила голову полевого командира, склоняя к нарушению устоев некоего духовного анахронизма. Внутренняя борьба шла с переменным успехом, радиостанциями он пока так и не обзавелся. А вот его полевой собрат Юсуп уже нарушает тишину эфира гортанным голосом.