– Спасибо, Макс, – пробормотала Лида, и на ее лице отразилось искреннее беспокойство. Люсинда же продолжала смотреть перед собой с невозмутимым выражением. Шаман снова что-то записал. Макс заподозрил, что Арсений все собрание писал роман: слишком уж много успел настрочить.

– Сегодня «Металлурги» дают концерт. Темный может быть там. Гера, я хотел бы попросить тебя съездить со мной.

– Да не вопрос! – обрадовался коллега. – Я получил приглашения от Шурупа! Так и так хотел сходить, но Лида уперлась: у нее поездка по салонам свадебных платьев.

– Так тебе, дорогой, со мной не нужно ездить, – сладко пропела ведьма и погладила жениха по плечу. – Платье я собиралась выбирать без тебя.

– Вот и договорились! – слишком уж обрадованно воскликнул Гера, которого, видимо, пугала перспектива сопровождать любимую девушку по магазинам. – Тряхнем стариной, тусанем под вопли Шурупа!

Макс хотел возразить, что концерт ему будет вовсе не в удовольствие, хоть когда-то он и был поклонником «Металлургов». Но промолчал, потому что Гера уже поднялся с места со словами, что принесет флешку с фотографией погибшего художника.

Вернулся коллега быстро, загрузил нужный снимок и махнул в сторону экрана.

– Вот. Такой же красивый, как его картины.

С фотографии смотрел худощавый мужчина, выглядевший старше пятидесяти лет: с глубокими морщинами на лбу и заломами возле рта, с залысинами и сединой на висках. Лицо его тоже было самым простым, неприметным: худое, с заостренным подбородком и длинным носом.

Что в нем нашла красотка, которая, возможно, лет на двадцать его моложе? Видимо, этим вопросом задался не один Макс, потому что Лида удивленно подняла брови, а Люсинда и вовсе уставилась на изображение с таким вниманием, будто пыталась запомнить каждую черту лица. Только шаман, вновь опустив голову, пролистывал свои записи и что-то отчеркивал. Редактировал написанную главу?

– Я нашел в интернете ту заметку о местном таланте, которую упомянули девчонки из магазина, – пояснил Гера. – Фотка из статьи. Не знаю, зачем нам это. Художник все равно сгорел вместе со своими шедеврами, но пус…

– Макс! – внезапно перебила Люсинда и встала. – Отпусти меня на пару часов. Кое-что проверю.

– Конечно, Люси.

Напарница, коротко кивнув и не давая никаких пояснений, тут же вышла. Макс проводил ее удивленным взглядом, а затем, опомнившись, завершил собрание:

– Что ж… Расходимся. Во второй половине дня отчитаемся. Гера, концерт начинается в десять.

– Я знаю! – весело отозвался коллега. – Зарулю за тобой часиков в восемь? Вряд ли ты в такую погоду на байк сядешь.

– Байк уже в гараже до весны зимует. Все, откатал сезон, – ответил Макс, выключая ноутбук. – Встретимся на месте. Возьму у родителей машину.

К обеду метель действительно разыгралась нешуточная. Дороги засыпало так, что автомобили еле ползли, перемигивались фарами, иногда нетерпеливо гудели, возмущаясь в пустоту. Деревья походили на гигантские коконы сладкой ваты на палочках из парка аттракционов: темные стволы и густые овальные шапки снега. Те, кому, как Максу, нужно было куда-то пешком, буксовали на занесенных тротуарах, с трудом выдергивая из сугробов ноги и сражаясь с сильным ветром.

Такси вызвать Макс не отважился: наверняка встанет в пробке. На метро с пересадками выйдет гораздо быстрее. К счастью, реабилитационный центр, в который сегодня переехала Марина, находился недалеко от нужно станции.

Пурга не просто принесла зиму в ноябре, но и запах Нового года, до которого оставалось еще почти полтора месяца. Лепивший в лицо снег отчего-то пах мандаринами, хвоей и обещал неясные радости. Пробираясь сквозь буран к подземке, Макс неожиданно поймал это новогоднее настроение и впервые за последние месяцы испытал настоящее счастье – чистое, не омраченное тревогами, виной, смутными предчувствиями. Все будет хорошо! Его команда справляется с новым делом, агентство встает на ноги. А главное – Марину выписали из больницы, теперь ею будут заниматься лучшие реабилитологи. Макс подумал, что воспользуется предложением родителей и возьмет у них машину еще и для того, чтобы приглашать Марину на свидания: в ресторан, в кино, на выставку. Она совсем заскучала в больничных стенах. А еще можно организовать поездку на дачу. Там, вдали от столицы, благостно и первозданно красиво. Там московский гам растворяется в тишине, на смену суете приходит покой и чувства предстают в кристальной чистоте. Марине там точно понравится. Макс зажжет камин, приготовит ужин. Он будет с ней бережен и заботлив. Ему просто хочется подарить ей часть своей беззаботной жизни, сохранившейся в воспоминаниях старого дома. В стенах старой дачи, принадлежавшей когда-то деду-генералу, до сих пор витало счастье, и это место оставалось для Макса возрождающим оазисом.

Конечно, вначале он переговорит и с самой Мариной: как она смотрит на такие «побеги»? Обсудит все с семьей девушки и врачами. Макс не хотел навредить, наоборот, желал сделать все возможное для того, чтобы восстановление Марины проходило по возможности легко.

В центре его попросили подождать в огромном вестибюле, напоминающем холл дорогой гостиницы. Администратор долго куда-то звонила, с кем-то разговаривала, переключалась на другую линию – будто пыталась дозвониться до министра. Охранник, одетый в костюм, скучающе косился на Макса, на плечах которого таял снег, а с ботинок на мраморный пол натекала лужа.

Макс сжимал в руке простой пакет с непростыми книгами и чувствовал себя в этот момент бедным просителем, который явился к царю на аудиенцию. Уютно ли тут Марине? Не испытывает ли она подобных чувств? И кто все же оплатил ей лечение с проживанием? К сожалению, с Арсением так и не удалось поговорить на эту тему. Да и удивление в глазах шамана, когда Гера задал вопрос про финансы, было искренним.

– Подойдите, я оформлю вам пропуск, – позвала администратор, положив трубку после очередных переговоров. – Ваш паспорт.

Макс протянул документы, и девушка быстро вбила данные в компьютер.

– Ждите, – снова сказала она.

Прошло еще минут десять, и из лифта наконец-то вышла одетая в зеленую форму медсестра.

– Быстров Максим Дмитриевич? К Азаровой Марине? Пройдемте.

Лифт привез их на пятый этаж, на котором Макс распрощался со встретившей его сотрудницей.

Марина ожидала в комнате, похожей не столько на больничную палату, сколько на гостиничный номер: стол с письменными принадлежностями и вазой с фруктами, диванчик, два удобных кресла и торшер.

Девушка сидела в инвалидном кресле, отвернувшись к закрытому бежевыми шторами окну, но, услышав шаги, развернулась. Макс едва не отшатнулся, увидев выражение ее личика – решительное и сердитое.

– Я знаю, что ты сделал, – сказала Марина вместо приветствия. Ее синие глаза внезапно показались черными: то ли так упала тень, то ли их застилал гнев. Никогда Макс не видел Марину в таком