сыграли свадьбы, и только мы с Бролом оставались холостяками. Но потом Брол встретил девушку, такую же бедную, почти без приданого. С его работой много не получишь, поэтому на будущее жилье он решил занять денег у своих знакомых. Деньги ему дали под проценты, он купил квартирку и смог наконец жениться. Но год назад знакомые неожиданно затребовали долг обратно, грозили сдать Брола Карателям за присвоение денег. А у брата денег и так едва хватало, чтобы кормить жену с малышом и выплачивать проценты. И даже если бы вся наша семья скинулась, мы бы не набрали нужной суммы в такой срок. И тогда в отчаянии Брол решил ограбить ювелира.

Во все глаза я смотрела на Олеа, которому каждое слово давалось с трудом.

– Невестка узнала о том, что он задумал, и обратилась ко мне, умоляя его отговорить. Ну я и отговорил… У него семья, ребенок, ему нельзя было рисковать. Вместо него ювелира ограбил я. – Лицо юноши исказилось. – Это был старый человек, без семьи. И я его ограбил. Отдал деньги брату. Подождал, пока тот выплатит свой долг, и сдался Карателям.

С востока прогремел гром.

Мне хотелось что-то сказать Олеа, но я не находила слов. Он словно почувствовал мое смятение:

– Моему поступку нет оправдания. Но если б мне пришлось снова выбирать, я бы, не сомневаясь, поступил так же. Ради брата, ради семьи.

Олеа посмотрел на меня, и мне стало стыдно и от его искренности, и от собственной трусости – даже в такой момент я не могла найти в себе силы во всём признаться.

– Я хотел, чтобы ты знала, какой я на самом деле. – Он взглянул на часы, которые теперь висели на моем запястье. – Не знаю, почему Каратели назначили меня вождем. Я этого точно не заслужил.

Я собиралась сказать, что они выбрали самого искреннего и честного человека среди нас, но за спиной громыхнуло так, что мы оба вздрогнули. Олеа, сощурив глаза, посмотрел на восток.

– Не переживай. Скорее всего, пройдет мимо.

Я лишь вздохнула. Гроза нам бы не помешала.

Тут Олеа, чуть помедлив, достал что-то из кармана и протянул мне. На лице его появилось застенчивое выражение. Я подставила ладонь, и в нее упал гладкий, медового цвета камешек.

Игний.

Я словно вдохнула осколок стекла. Не может быть.

Скулы у Олеа чуть покраснели, и он смущенно улыбнулся.

– Знаешь, как в старину?..

Я знала. Во времена Первых, до того как помолвочные кольца вошли в обиход, вместо них использовался игний, считавшийся символом семейного очага.

Олеа просил моей руки.

– Ты понравилась мне с первой встречи. Я знаю, что нас по-разному воспитывали и ты привыкла к другому. Но я обещаю сделать всё возможное, чтобы ты была счастлива. – Помолчав, он тихо сказал: – Прости, если огорошил. Не отвечай сразу, подумай. Знай: что бы ты ни ответила, я в любом случае буду просить за тебя Карателей. – И еще тише добавил: – Подари мне эти две недели.

Я кивнула и постаралась улыбнуться, но улыбка получилась вымученная. К счастью, Олеа не стал задерживаться. Хлопнув ладонью по изгороди, он развернулся и пошел обратно через поле.

Я почувствовала горечь во рту и до боли сжала в ладони ни в чем не повинный игний. Мне стало мерзко от самой себя. Я так и не сказала Олеа даже части правды. А если признаюсь теперь, это не просто подорвет его доверие. Это разобьет его сердце. За всё то, что он для меня сделал, это будет самой ужасной платой.

Следующие десять дней мы провели в плену духоты. Грозы грохотали где-то за Черным лесом, не принося свежести. Большую часть времени мы в поте лица занимались уборкой – приводили дом и двор в порядок перед возвращением.

Я старалась не оставаться наедине ни с кем, кроме Ланды. Хотя Олеа никак не намекал, что ждет от меня ответа, рядом с ним меня наполняла неловкость. Игний, как напоминание, я так и оставила в кармане штанов, чтобы лишний раз не видеть. Вэльд, Нери – я постоянно ловила на себе их взгляды и, не зная, чего от них ожидать, сторонилась. И больше не искала помощи Тарины. В последнее время она стала отпускать по отношению ко мне вроде бы безобидные замечания, после которых я чувствовала себя уязвленной.

Если бы в день прибытия кто-то сказал мне, что однажды я смогу расслабиться только рядом с Ландой, я бы рассмеялась. Но отвар, который она приготовила по найденному мной рецепту, подействовал, ей стало лучше. И Ланда ко мне оттаяла. Перестала при виде меня хмуриться, стала улыбаться и даже подшучивать надо мной – грубовато, но добродушно. Пару раз отдала мне свою порцию за обедом – «тоща как жердь» был ее диагноз.

Было видно, что от тяжелого воздуха Ланде нехорошо, но она не жаловалась. Только как-то раз вздохнула, взглянув в открытое окно кухни, из которого не доносилось ни дуновения:

– От духоты одна маета. А тут еще и это… – она погладила рукой живот.

– Осталось немного. Дома сможешь отдохнуть как следует.

Ланда громко фыркнула:

– Отдохнуть, как же… Моя семья небось не твоя.

– Но ты же им расскажешь… обо всём.

– А куда денусь. Повезет, если маманя не пристукнет. Мы и так с братом ей кровь попортили. Ну вернусь я, а толку-то от меня теперь…

Девушка достала тесто, чтобы делать лепешки. И, не поднимая на меня взгляда, добавила:

– Правда, не верю я, что нам дадут увидеться с семьей. Отправят куда подальше, чтоб никому глаза не мозолили. И, может, оно и к лучшему.

Я так резко рубанула ножом по зелени, что едва не порезала себе палец. Не дадут увидеться с семьей? Тогда что именно нас ждет после возвращения? Ланда больше ничего не сказала, и я продолжила нарезать салат.

Что ж, скоро узнаем…

Наконец гроза добралась и до нас. Ночью так грохотало, что я почти не слышала криков Теней и смогла заснуть. После дождя пришла долгожданная свежесть, воздух очистился, словно его протерли как стекло.

День накануне возвращения выдался облачный. Дул беспокойный, порывистый ветер. Уборкой больше никто не занимался. Сразу после завтрака на кухне начали греть воду, чтобы все смогли как следует принять ванну.

После обеда устроили последний концерт. Специально для него я по памяти подобрала и сыграла «Оду новой земле». Я боялась, что моя жалкая попытка никого не впечатлит, но по тому, как все хлопали и как блестели у некоторых глаза, стало ясно, что