Тот повторил.

— А кличка Серега Сапер? Да, был про вас разговор, но давно. Откуда вы взялись?

— На поезде приехал из Красноярска. Плейтовал из тамошней пересылки. Неохота сидеть четыре года, сами понимаете.

— А чего же сюда, к нам? Почему не на запад?

Азвестопуло усмехнулся:

— Они тоже так думают и будут искать меня в тех поездах. Про Иркутск им и в голову не придет. Ну так что? Будет время сходить на телеграф?

Хозяин кофейни недовольно пробурчал:

— Сколько дней ваши три сотни будут идти до Иркутска?

— А вы, Лазарь Константинович, из своих отдайте. Сразу. А с Фанариоти сделаете взаимозачет за поставки.

— А он согласится?

— Согласится. Вы телеграфируйте и узнаете. Адрес у вас есть.

Попандопулос наконец решился:

— Сидите покуда в этой комнате. Я скажу Вахтангу, что вы мой гость до вечера.

— А потом?

— Потом будет видно. Можете покушать, выпить. Есть настоящая метакса.

— А табак?

— Турецкий, высший сорт. Сейчас распоряжусь. Документ свой покажите.

Азвестопуло отдал путевой вид. Толстяк изучил его и хмыкнул:

— Приметы хлоркой вытравливали? Заметно.

— Лучше такой, чем никакого. Поможете достать хорошие бумаги? Чай, где-где, а в столице беглых — это не проблема. Таких, как я, здесь сотни.

— Сначала надо…

Хозяин не договорил, махнул рукой и вышел. Но и без слов было ясно, что он имел в виду: сначала убедимся, что ты Серега Сапер…

Потянулись часы ожидания. Зашел молодой грузин, поставил на стол шашлык с лавашем. Хотел выйти, но грек остановил его:

— А мне метаксы обещали.

— Сейчас принесу.

— Неси, князь, неси. И быстрее — в горле пересохло!

Заполучив коньяк, гость опять пристал к Вахтангу:

— Скажи, князь, а у вас тут в карты играют? Так, чтобы на интерес.

Тот посмотрел на развязного посетителя с осуждением и ответил:

— Ты сначала пропишись, про карты потом спрашивай, да. Мы тебя в первый раз видим.

Ушел и больше не появлялся до вечера. Грек наелся, выпил три рюмки метаксы и заскучал. Вышел в коридор, отыскал уборную, справил нужду. Ему встретились люди, все сплошь кавказцы, и косились они на незнакомца с какими-то ухмылками. Тот принимал их невозмутимо.

Уже в сумерках «князь» втащил в комнату подушку и тонкий засаленный матрац.

— Эй, Лазарь Константинович обо мне не забыл? Долго еще тут торчать? А где одеяло?

Грузин молча вышел. Азвестопуло потянулся и сказал сам себе:

— Ну раз так, надо отдохнуть.

И уснул сном праведника.

Утром его разбудил Попандопулос:

— Сергей Манолович, просыпайтесь! Идем со мной.

Беглый протер глаза и попросил сначала умыться. Вышел из уборной — его уже ждали двое. Один был старый благообразный доктор с медицинским саквояжем, а второй — черноволосый грузин с хищным лицом абрека.

— Айда, — коротко приказал грузин.

Гостя завели в соседнюю комнату, и доктор внимательно осмотрел его руки и ноги.

— Запустили вы свои болячки, — посокрушался он. — Никогда прежде не носили кандалов?

— Носил, да, видать, разучился. Еще подкандальники, дурак, в карты спустил.

Доктор смазал ссадины мазью, оставил склянку на подоконнике. Велел назидательно:

— Утром и вечером! Не забывать!

Эскулап вышел, а вместо него появился содержатель кофейни.

— Ну, ваше дело сделано, — сообщил он соотечественнику, протягивая пачку купюр. — Вот три сотни. Фанариоти подтвердил.

Азвестопуло пересчитал деньги и спросил деловым тоном:

— Сколько запросите за новые бумаги?

— Смотря что вы хотите.

— Дворянский бессрочный паспорт. С иркутскими отметками.

Абрек внимательно смотрел на Сергея, фиксируя каждое слово и каждый жест. Попандопулос повел разговор в снисходительном тоне:

— Ваших трех сотен хватит на что-то одно. Или на документы, или на проживание где-нибудь в тихой окраине. К ноябрю придется уехать, наличность закончится. Что выбираете?

— Если есть руки и голова, деньги можно заработать.

— Это каким образом?

— Серега Сапер с голоду не помрет. Давай так: найди мне адресок, куда фараоны не ходят. И шпалер достань. За все плачу пятьдесят рублей.

— И что потом?

— Через неделю, Лазарь, я буду при деньгах. Приду к тебе в карты перекинуться. Впустишь?

Грузин одобрительно усмехнулся и поддержал:

— Фартовому больше недели и не надо.

Наклонился к греку и спросил:

— Слушай, а почему тебя Серега Сапер зовут?

— Служил в саперном батальоне. Ты для чего интересуешься?

— Несгораемый шкаф можешь взорвать?

— Конечно. Только учти, кацо, не знаю, как звать, что бумаги в том шкафу превратятся в пепел. А вот золото-серебро останутся.

— А так, чтобы и бумаги уцелели?

— Тоже можно, но это сложнее. Надо заряд подбирать, и капсюль не всякий подойдет. Ты кто?

— Исидор Махарадзе. Я в Иркутске при больших делах.

Грек приосанился:

— Я тоже не мальчик-с-пальчик. Спроси в Одессе, спроси в Ростове с Нахичеванью, тебе скажут. А где надо ящик вскрыть?

— В Каинске.

— А, в «сибирском Иерусалиме»![40] Но ведь там в большом выборе меха. Не они ли будут в том ящике лежать?

— Угу. Соболь, вах, много соболя.

Беглый задумался:

— Надо ехать, медведя[41] смотреть. Как я тебе не глядя скажу?

Абрек обратился к хозяину кофейни:

— Лазарь, сделай ему паспорт по-быстрому. Мы в Каинск махнем. Нико торопит.

Попандопулос возразил:

— Нельзя сейчас Азвестопуле никуда ездить. Он три дня как сбежал, его ищут везде. Говорят, начальника Красноярской конвойной команды в гауптвахту посадили.

— Ай, черт! А мне быстро надо. Скоро соболей в Лейпциг увезут, неделя-две, и тю-тю. На пятьдесят тысяч шкурки.