Кэ оказался островом крутых гор, с единственной гаванью, находившейся недалеко вверх по течению от устья неширокой реки. Мы прибыли ближе к вечеру, тени уже сгущались. Корабль медленно полз между высоких лесистых берегов, невидимые насекомые громко стрекотали в душном воздухе.

Женщина-адепт, Ренеттиа, появилась рядом со мной, но ничего не сказала. Команда с приближением к узкой гавани повела корабль осторожнее. Ренеттиа стояла, запрокинув лицо к небу, прикрыв глаза, чтобы не слепило опускающееся солнце, и опершись о планшир широко раскинутыми руками. Я промолчал, все еще чувствуя некоторую настороженность из-за странного поведения этих адептов, а также умеренное раздражение на бесцеремонность, с какой они вмешивались в мою жизнь. Я ждал, а корабль тем временем маневрировал, пока не оказался кормой к причалу. Двигатели дали обратный ход, белая пена взбурлила вдоль корпуса, расходясь «усами», и судно медленно двинулось кормой вперед. Наконец оно со скрежетом остановилось, и портовые рабочие на берегу закрепили его швартовами, переброшенными экипажем. Пока все это происходило, женщина почти не двигалась и вовсе не говорила.

Но затем вдруг обратилась ко мне.

– Вы здесь уже бывали, – сказала она. – На Кэ.

– Не был, – возразил я, уж в этом-то вполне уверенный.

– Вы забыли. В предыдущей поездке.

– Вам о ней известно?

– Это записано.

– Мы к этому острову даже не приближались, – сообщил я. О Кэ я ничего не помнил. Даже зрелищный пейзаж вокруг маленького порта не пробудил воспоминаний.

Ренеттиа недовольно нахмурилась, и мне пришло в голову, что ее опыт адепта в этом деле приобретения времени и ликвидации убыли, что бы оно ни означало, далеко не так велик, как у Фиилпа. Она же сама хвалила Фиилпа за мастерскую работу. С чего она вдруг взяла, что я уже был на этом острове?

– Мне нужно проверить ваш жезл.

– Он сейчас упакован, лежит в каюте, – ответил я. – Вы его уже смотрели.

– Я подожду здесь, пока вы его принесете.

Я не собирался надолго задерживаться на Кэ, но забронировал тут комнату на ночь в дорогом отеле. Предвкушал, как в одиночестве похожу по городу, может быть, отыщу местный ресторан или бар. Жизнь на борту судна мне нравилась, но на суше лучше спалось.

– Завтра, – предложил я. – Возле здания службы Приема, прежде чем я отплыву дальше.

– Нет.

Ренеттиа настаивала, что должна непременно увидеть жезл немедленно, так что я с некоторым неудовольствием спустился за ним вниз. Когда я вернулся на палубу, она внимательно его рассмотрела, ощупывая вырезанные на гладкой поверхности неглубокие царапины.

– У некоторых островов бывают похожие координаты, – сказала она. – Наверное, поэтому я решила, что вы уже бывали на Кэ. Манлайл конгруэнтен Кэ по градуалу. Манлайл – вот остров, который вы точно посетили. Насчет Кэ я, возможно, ошиблась. Фиилп делал ту же ошибку. Это для нас проблема.

На Манлайле я бывал – мы посетили его одним из первых во время музыкального тура. Но, пока ходил за жезлом, я вспомнил, что указывал Кэ как один из островов, куда можно писать до востребования, когда оставлял адреса Алинне. Так что сохранились у меня о том воспоминания или нет, а ясно, что я здесь действительно был, хотя бы недолго.

– Что вы имеете в виду, говоря «конгруэнтен»?

– Одного размера и одной формы.

– Это звучит невероятно.

– Вы что, повидали весь Архипелаг? Многие острова конгруэнтны. Это для нас большая проблема.

– Ее можно было бы решить, будь у вас несколько карт.

– Они одинаковы не физически. Невероятно, да уж! – Ренеттиа рассмеялась, но я почувствовал, что она смеется над моим непониманием. – Конгруэнтность относится к размеру и форме потоков градуала. У каждого острова градуал имеет профиль. Кэ и Манлайл конгруэнтны еще с двумя сотнями островов.

– И вы говорите, Фиилп совершал ту же ошибку?

– Да.

– Значит, он не так искусен, как вы считали.

– Когда мы интерпретируем потоки градуала, перетекающие между островами, то не занимаемся наукой, а творим искусство. Мы совершаем честные ошибки. Ошибка для нас – способ учиться. В нашем случае ее легко исправить, сделать незначимой. Потребуется лишь короткая прогулка на лодке к одному из островов поменьше. Вы и я.

– Я собрался спокойно провести вечер в городе, – сказал я. – Прогулка на лодке займет слишком много времени. Я прибыл на Кэ всего на одну ночь.

Ее это, кажется, не озаботило.

– Что вы сделаете, то сделаете. Вы мне заплатили, – она протянула мне жезл. – Вам решать.

Пожатие плеч, которым она сопроводила эти слова, говорило, что, хоть решение и за мной, ответственность за его последствия нести тоже мне.

– Что это значит? – уточнил я.

– Вы опять накопили убывание градуала. Снять его можно только пока вы здесь.

– Насколько оно велико? Несколько минут?

– Несколько часов. Вам кажется, что это ничто. Может быть, и так. Время теряет значение, когда проходит. Но эти несколько часов останутся навсегда, а здесь мы их можем убрать. Они создадут уклон. Будут постоянно увеличивать в будущем убывание, совершенно непропорционально.

– Так вы не согласны с моим решением? – спросил я.

– Оно не проблема, если вы согласны сохранить убыль навсегда. Не проблема для меня.

– Тогда сделаем по-вашему.

– Я рада.

Когда полчаса спустя я сошел на берег, вновь борясь с багажом, от Ренеттиа не было и следа. Вслед за группой остальных пассажиров, собравшейся на пристани, я направился к зданию Укрытия и Приема. Мы маялись в жарком вечернем воздухе, медленно продвигаясь вперед и дожидаясь своей очереди на проверку документов. По мере того как солнце садилось, цикады постепенно замолкали. Быстро опускалась темнота. Я увидел знакомую группу адептов, сидевших на скамье под навесом у входа в здание и поджидающих клиентов. Все они были юны или молодо выглядели и все легко одеты. На пассажиров они обращали мало внимания – собственно говоря, большинство из них сидело к нам спиной. У двоих с пояса свисали на серебряных цепочках треугольные ножи. Еще у одного тот же инструмент небрежно торчал из заднего кармана. Ренеттиа с ними не было. Я не стал туда пялиться, не желая, чтобы кто-то из них заметил меня или выбрал, потому что я на него слишком пристально смотрел.

Фиилп тоже там сидел. Я не видел его лица, но не сомневался, что это он. Нетрудно было узнать его узкие сутулые плечи, спутанные волосы с пролысинами, грязную рубаху. Большую часть проведенного вместе времени я смотрел на него со спины. Пока я двигался вперед, он умудрился ни разу не обернуться, словно специально меня избегал.

Значит ли это, что он тоже прибыл с Мьюриси на «Серкизце»?