– Мы выявили убывание, и оно зарегистрировано. Теперь мы его уберем.

– Мне нужно на борт, – сказал я. – Еще несколько мгновений, и вход закроют. Я не хочу упустить судно.

– Говорю же, вы его уже упустили. Не так, как вы думаете. А так, как думаю я. Путешествовать с убылью вам небезопасно.

– Я думал, мы с этим покончили.

– Нет, мы должны ее устранить. Судно вас будет ждать. Не беспокойтесь. Дайте пятьдесят талеров.

Я с изумлением уставился на него.

– Вы хотите денег?

– Разумеется. Столько стоит ликвидировать убывание.

– Тогда я его переживу.

– Стало быть, вы хотите повторить то, что было прежде? Когда вы вернулись домой с неустраненной убылью? Год одиннадцать месяцев?

– Вам об этом известно?

– Это есть у вас на жезле. Пятьдесят талеров.

Это была солидная сумма, почти все, что у меня имелось при себе в мьюрисийской валюте. Большая часть того, что осталось после расчета с турагентством.

– Говорите, это все исправит?

– Не все. Что сделано, то сделано. Но со дня прибытия на Ристор – никакого убывания.

– А за тридцать вы это не сделаете?

– Никаких скидок. Цена – пятьдесят талеров.

Он стоял передо мной без выражения на лице, глаза его чуть слезились от жары и солнца. Почему он не носит солнечные очки, как некоторые из тех, что стояли с ним? Готовясь к путешествию, я поменял большую часть наличных на симолеоны, как советовал сотрудник агентства, но сохранил небольшую стопку талеров. На случай непредвиденных обстоятельств.

– Симолеоны вы примете?

– Талеры.

Я отдал деньги. Отсчитывал банкноты ему в ладонь, потом он их тщательно пересчитал, лизнув большой и указательный пальцы. Сложив купюры, он сунул их в карман грязной рубахи. Словно завершение этой операции послужило сигналом, корабль дал два коротких гудка. Я схватился за ручку багажной тележки.

– Следуйте за мной. Тележку оставьте. Все сумки несите сами, иначе рискуете их потерять. И все время держите это, в любой руке.

Адепт сунул мне в руку жезл.

Отвернувшись, он направился по пристани прочь от корабля. Адепт шел, опустив голову и нахохлившись. Походка у него была деревянной. Резец болтался сбоку на поясе. Я снял багаж с тележки, закинул скрипку за спину, поверх нее взгромоздил на плечи портплед. Было неудобно, зато руки оставались свободными. В одну руку взял чемодан, а другой, удерживая жезл, подхватил второй, полегче. К тому времени, как я все поднял, адепт уже достиг дальнего конца причала и вот-вот должен был скрыться из виду за углом здания. Я неуклюже поспешил следом, чемоданы били меня по коленям. Безжалостное солнце яростно сверкало на лишенных тени участках бетонной набережной. Теплый воздух вяло переливался под загромоздившими берег кранами и лебедками. Пахло горячим маслом, ржавым металлом, гнилой едой и соленым морем.

Следуя за адептом, я покинул коммерческую часть гавани, и скоро мы оказались в полузаброшенной ее части, заваленной старыми лодками, давно утратившими плавучесть, грудами спутанных рыболовецких сетей, громоздкими механизмами, ржавыми и не поддающимися опознаванию, а также огромным количеством вершей для ловли лобстеров, покрытых остатками старых водорослей. Здесь, у подножия какой-то выщербленной каменной лестницы, ведущей с пристани к воде, стояла небольшая лодка с подвесным мотором. Провожатый едва меня дождался. Стоило мне неуклюже и не без риска спуститься по рассыпающимся ступеням, как он дернул за шнур стартера. Пришлось, перегнувшись с нижней ступени, забрасывать мои вещи в лодку. Старания не выпустить из руки жезл делали задачу вдвое труднее. Когда я прыгнул на борт, лодка уже двигалась. Я тяжело опустился на одну из банок.

Адепт прибавил скорость, и мы направились в центральную часть порта; впервые я получил некоторое представление о том, насколько же он огромен. Передо мной тянулись, уходя вдаль, корабли, мачты, краны, трубы, пакгаузы, эстакады. Мы огибали длинный и узкий мол, отделявший ту часть гавани, где мы находились. Я был рад, что могу присесть и не бороться с тяжелыми чемоданами, но стоило выйти из-под защиты мола, и мы оказались в эстуарии, битком набитом большими и малыми судами, многие из которых двигались. Волнение было здесь суровым, и лодчонка вздымала вокруг нас тучи водяных брызг. Адепт искусно ею правил, театрально развернувшись в последний момент перед пенной носовой волной огромного траулера. Теперь мы пересекали широкое устье реки, направляясь к дальнему берегу.

Волна оставалась столь же неспокойной, но я порадовался охлаждающему действию водяных брызг.

Мы достигли противоположного берега, незастроенного и заросшего кустами. Провожатый загодя выключил мотор, и лодку стало сносить течением. Поднявшись на ноги, адепт шагнул мимо меня и встал на носу, оглядывая берег и прикрывая глаза от солнца. Похоже, он искал какое-то конкретное место, но когда я об этом спросил, он лишь бросил в ответ, чтобы я помалкивал. Лодку сносило более или менее вдоль берега. Так продолжалось несколько минут. Я уже начал смиряться с тем, что опоздал на судно, так что сидел тихо и ждал, что еще случится.

Наконец адепт вновь перешагнул через банку, где я сидел, и запустил двигатель. На сей раз он пригнал лодку носом к берегу.

Мне удалось справиться с тяжелым багажом без его помощи. Он уже уходил прочь. Я понял, что с меня хватит такого обращения. В раздражении бросил чемоданы на землю и кинулся за провожатым.

– Что происходит? – заорал я, дергая его за руку и разворачивая к себе. – Зачем вы все это делаете?

Он смотрел на меня беззлобно. На его лице и волосах я заметил блеск соленых брызг. Глаза его были сощурены.

– Помолчите, монсеньор Сасскен.

– Зачем?

– Я удаляю наработанную вами убыль.

– И за это я вам заплатил?

– Пятьдесят талеров.

– Черт знает что. Я едва могу идти со всем этим багажом. Мне жарко, я устал и упустил из-за вас свой рейс. Для чего мы здесь?

– Багаж, который вы несете, ваш собственный. Может быть, впредь вам путешествовать налегке? Мы компенсируем градуал. Нужно пересечь одни потоки, погасить другие. Ваш корабль подождет. Следовало прибегнуть к услугам адептов раньше.

– Никто мне не говорил, что делать.

– Это не моя вина.

– Не вижу, чем ваши действия могут помочь.

– Ладно.

– Вы сказали, будто можете уладить проблему.

– Улаживанием мы и занимаемся.

Он бросил взгляд на причаленную лодку. Чемоданы и футляр для скрипки грудой лежали на земле близ ее уткнувшегося в песчаный берег носа. Жезл я по-прежнему держал в руке.

– Вы вот-вот потеряете свои вещи, – продолжил адепт. – Это ваш выбор. Оставляйте, если не хотите увидеть их снова. Теперь я должен вернуться к чемоданам вместе с вами. Это будет против градуала, который мы пересекаем. За возвращения я беру дополнительную плату. Как правило.