Стоп! Она чё?! Она «полёт шмеля» на этой роялине сыграть может?! Наверное, может. Не могла бы не говорила. Так чё?! Пусть играет тогда. Получится — хорошо, не получится — всё равно все увидят, что она хотя бы не врёт.

— Валери! — говорю. — Ты не узнаешь, пока не попробуешь. Попробуй!

— Думаешь? — с надеждой в голове вопрошает Валери.

— Просим! Просим! — с энтузиазмом восклицает «публика».

— Давай! — проникновенно говорю я.

Приободренная Лерка вновь поворачивается к инструменту, и…

Нет, тот чувак с гитарой он, конечно, крут и всё такое… но он там, в телевизоре. А это же здесь! Вот прямо тут, руками потрогать можно! Человек, с которым целый год знаешься, на лекциях вместе… пива там попить опять же… И вдруг вот она так запросто: «У меня не получится…» только что не плача… А сама!.. Бли-и-ин! Ну, если это не «получилось», то я тогда Джевахарлал Неру!

На «публику» я одним глазом глянул, хотя, и так понятно. Ну, если я впечатлён, то они просто охренели. Это же только лет через сто напишут, и, по-моему, не для рояля, а вообще для скрипки. А сейчас это звучит как какое-то чудо. Вот так вам, маги недоделанные!

Когда Лерка заканчивает, сначала просто наступает тишина. Ну, понятно — все просто в а… абалдели, в общем. Потом один из юнцов стоящих у рояля с охреневшей от счастья рожей начинает громко хлопать, широко размахивая при этом руками. Почти сразу подключаются все остальные. Все. Те, что сидели на диванах тоже.

Они все подходят к инструменту и окружают нас с Леркой. Наперебой они выкрикивают «Браво!», «Восхитительно!», «Бесподобно!», «Блистательно!», «Это просто восторг!» и что-то ещё.

Я смотрю на Татьяну.

— Великолепно! — говорит она Лерке.

— Вы думаете? — спрашивает у неё Лерка.

— Да, помилуйте! Валерия Константиновна! — Татьяна молитвенно складывает руки на груди. — Я никогда такого не слышала! — и, обращаясь к остальным: — Господа! Правда же, головокружение какое-то?

Снова несколько восторженных выкриков про охрененность сыгранного, а блондинка, та, что сидела на диване между шатенкой и брюнеткой, кстати, они тоже теперь здесь стоят, заявляет на полном серьёзе:

— У нас в Челябинске так никто не сумеет! Это… — она пытается подобрать подходящее слово, но слово не находится, она зависает с широко раскрытыми от восхищения глазами.

— Это виртуозно, господа! — произносит тот парень, который первым начал хлопать. — Мы с батюшкой в Тобольск ездили к деду, так вот там как раз довелось нам слушать Людвига Анизье…

— Самого Людвига Анизье? — словно не веря своим ушам, воскликнула блондинка. — Говорят, что он играет просто бесподобно!

— Сударыня, — обратился к ней парень, ездивший к деду. — Ещё час назад я бы и сам Вам это сказал. Но теперь… После того, чему мы все только что были свидетелями… Язык не повернётся!

Потом видимо смутившись от смелости своего же заявления добавил:

— Он, конечно, вдохновенно музицировал, но чтобы вот ТАК!..

— Жаль… — промолвила блондинка, как будто она уже собралась на концерт этого Анизье, а ей сказали: «Не ходи! Лажа!»

— Агата! — одёрнула её брюнетка, с которой они на диване сидели. — Что ты такое говоришь?! Валерия Константиновна, Вы просто великолепно играли!

А парню, который в Тобольск ездил, Лерка походу понравилась, вон хвост как распушил, глаз с неё не сводит. Я решил с ним немного поговоить:

— А этот Анизье, он там с концертами выступал?

Паренёк задумался, я наверное, что-то непонятное сказал. Хотя, чего тут не понять можно? Но дедушкин внук уже справился:

— Его Светлейший князь Аслан Юрьевич приглашал. Мы с отцом имели честь присутствовать на приёме в его дворце! — с этими словами этот меломан-путешественник в такую гордую позу встал, словно ему сам Киркоров в доме у Абрамовича руку пожал.

А перец этот продолжал хорохориться:

— Забыл представиться, барон Мнишек Влади́слав Карлович! — и головой так, с понтом отрекомендовался.

Спустившись в фойе я увидел господина Мозеля. Он тоже меня увидел и приветливо улыбнулся:

— Добрый вечер, господин Александр!

— Здравствуйте! — я забыл, как зовут нашего гостеприимного хозяина, поэтому по имени-отчеству обращаться и не стал. — Господин Мозель, а что это за прелестная музыка звучит сейчас?

— Да помилуйте, Александр Константинович! — натуральнейшим образом изумился владелец «отеля». — Ведь это же сестрица Ваша музицирует!

— Да ну! — я тоже изумился, но я больше прикидывался, чем удивлялся. — А я-то думаю, что-то мотивчик такой уж больно знакомый? А это Лерочка!

— Если Вы её ищете, — сказал Мозель. — То они сейчас в большой гостиной. — И он указал направление, куда идти. Ну, в хорошем смысле, конечно.

Пройдя по коридору саженей семь-восемь в сторону дверей, из-за которых доносились «чарующие звуки», я про себя отметил, что так и смог опознать мелодию. Название-то ладно, про автора просто молчу, где мог слышать, вот что я никак не мог вспомнить. Нет, понятно, конечно, что слышал я это где-то в нашем мире. Но вот откуда оно, из фильма какого, или просто переложение старых мелодий на новый лад. Так называемые «вариации на тему»… ну, вот никак. Знакомое что-то, а вспомнить не могу. Хотя, не такой уж я и знаток, по правде-то…

Одна из половинок двустворчатой двери слегка приоткрыта. Я осторожно приоткрыл её ещё сильней. Чтоб голова пролезала. Ну, и просунул её. В смысле голову.

Моему взору открылся зал, я бы сказал, пятнадцать на двадцать пять метров. Блин! Опять метры! Аршины здесь и сажени! Наверное… А в аршинах? Да чёрт с ними, с аршинами этими! Не до них сейчас!

Я осматривал зал. Никаких поддерживающих колонн в нём при беглом осмотре не наблюдалось, не обнаружилось и при более пристальном, потому что их попросту не имелось, не существовало, не было, короче.

Подивившись отсутствию несущих конструкций в центре довольно-таки большого помещения, я подумал, что здесь, возможно, придумали способ делать длинные и прочные перекрытия. Да, что это я?! Тут же строевого леса полно. Сосны в три обхвата! Вот тебе и перекрытия! Забиваю себе башку хернёй всякой, строитель, длин!

Пока я про всякие фермы, балки и перерубы думал, попутно всё-таки заметил, что потолки здесь, в смысле в этом зале, выше, чем в нашем номере. Метра три с половиной… Пять аршин!

А! Ну, да! Когда на второй этаж поднимаешься, там на лестнице ступенек тридцать. Вот! Чё-то гоню я уже…

Народу в зале было человек десять-двенадцать. Кто-то сидел на диванах и стульях, в изобилии наличествовавших в помещении, сидели в основном девушки. Четверо или пятеро молодых людей столпились у рояля, за которым восседала искомая госпожа Малиновская. Рядом я не без удовольствия заметил Татьяну. Она стояла лицом ко мне, и весь её вид говорил о том, что… В общем, нравилось ей как Лерка играет.