И мои давние мысли о параллельном мире и приключениях там, как оказалось, были просты и незамысловаты, как бутерброд с колбасой, по сравнению с тем, что сейчас творится в моей когда-то изумительно спокойной жизни. А ведь с судьбоносного приглашения Макса на презентацию не прошло даже недели…

Тем временем во дворе хлопнула автомобильная дверца, в холле раздались невнятные голоса, потом кто-то подошёл к двери в комнату, где с разной степенью комфорта расположилась наша прелестная компания, и почему-то замер. В комнате повисла такая тишина, что, казалось, её можно было потрогать руками. Истерзанное непривычно насыщенной жизнью воображение тут же нарисовало картинку, как некто в чёрной маске, стоя за дверями, методично распихивает по карманам пистолеты, а в сумку (обязательно чёрную, большую, спортивную) укладывает бомбу с часовым механизмом. Затем дверь медленно отворилась и…на пороге нарисовался привычный, встрёпанный, как обычно, Макс, без сумки и без пистолетов (надеюсь…).

– Добрейший вечерочек, – мило улыбнувшись, поздоровался он с нами, – а я тут подумал-подумал и решил, что вы, наверное, без меня скучать будете – вот и приехал. Здорово, правда?

– Вот тебя только тут и не хватало, – проворчал Толик, глядя на нового участника нашего кордебалета с холодной неприязнью. И непонятно было, из-за чего он Макса не любит сильнее: из-за шантажа, или из-за Вероники. Но что-то подсказывало мне, что из-за Никуси. Быть жертвой шантажа не так обидно, как быть обманутым любовником, во всяком случае, мне так кажется.

– Так ведь и я о том же, – согласно закивал Макс, не переставая дружелюбно улыбаться всем присутствующим. При этом его глаза внимательно следили за каждым, словно просчитывая, чего именно ожидать от любого из нас. Ох, непрост друг детства, ох, непрост! И почему я раньше этого не замечала, воспринимая его как некую мягкую плюшевую игрушку, такую удобную и понятную.

– Максим, зачем ты приехал? – Вероника решила, что стоит перехватить инициативу и царственно поднялась из кресла, в котором сидела. Я даже залюбовалась – Британский Королевский дом, никак не меньше…

– Да, меня тоже это очень интересует, – решила тем не менее не отставать я и внимательно всмотрелась в безмятежного Макса, – но гораздо больше меня интересует, откуда ты знал, куда именно ехать? Не припомню, чтобы наш радушный хозяин тебя приглашал и сообщал адрес. Из чего следует что?

– Что? – тут же купился на простенький приём Толик.

– Из этого следует, что и без твоих инструкций Максим Сергеевич прекрасно знал, куда именно стоит ехать, а ведь адрес этого чудесного домика, я полагаю, не расклеен на столбах и не размещён в свободном доступе в сети. Я права?

– Ну да, – Толик озадаченно взглянул на по-прежнему излучающего добродушие Макса, – кстати, интересный вопрос. Не хочешь ответить?

– Не хочу, – абсолютно спокойно, даже лениво ответил этот аферист и повернулся ко мне, – я тебя, честное пионерское, бесконечно люблю, Леруня, но твоя уникальная способность вылезать с совершенно не нужными в данный момент комментариями иногда раздражает, веришь?

– Верю, – кивнула я, – но, понимаешь, ничего не могу с собой поделать. И при этом ты же как-то терпишь меня уже столько лет, и ничего, жив пока и даже, судя по всему, находишься в прекрасной физической форме. Хотя про физическую форму – это лучше у Вероники уточнить, правда, Никуся?

– Никуся?! – Макс подавился заготовленной фразой и ошарашенно посмотрел сначала на меня, а потом на промолчавшую Веронику. – Ты называешь её Никуся? Блин, мне кажется, или я что-то глобальное пропустил? Девочки и мальчики, с вами всё тут в порядке?

– Разумеется, – соизволила наконец-то очнуться Вероника, – у нас всё было хорошо, пока не появился ты. Весь такой внезапный и противоречивый…

Тут уже я поперхнулась от изумления: у Никуси что, есть чувство юмора? Да ладно, быть того не может! В моём представлении возможность наличия у Вероники способности шутить была не то что близка к нулю, скорее, она уходила в отрицательные величины. И вот – поди ж ты! Видимо, Макс подумал примерно то же самое, потому что взглянул на Веронику с огромным удивлением.

– Неужели ты мне не рада?

– Ну почему же, я тебе всегда рада…дорогой, – голос Вероники был обманчиво спокоен, но это явно было затишье перед бурей, – особенно сейчас, когда ты наконец-то объяснишь мне, что, мать твою, происходит?! Что здесь делаешь ты, что здесь делает он, что здесь делает эта…Лера, и главное – что здесь делаю я?!

– Ну, что здесь делаешь ты – понятно, – снова влезла я, решив вместо Макса ответить на претензию, – ты скандалишь. Что здесь делает Толик – вопрос риторический, как ни крути, а это его дом. Что здесь делаю я – тоже такой себе вопросик, потому что меня сюда похитили. Остаётся один вопрос – что здесь делает Макс. Хорошо я всё упростила, правда?

– Если это – упростила, то да, тебе удалось, – согласился со мной Макс, – а кто тебя похитил-то? Кто этот самоубийца?

– Почему сразу самоубийца? – поморщился Толик, – как видишь, с ней всё в полном порядке, так что не вижу проблемы. Можно сказать, просто в гости приехала. Кстати, очень много полезного мне рассказала.

– Вот как-то даже не сомневаюсь, – поморщился Макс, с упрёком глядя на меня. А я что, я ничего, просто не надо было эти тайны мадридского двора разводить, и было бы нам всем счастье. – А что касается самоубийства, так можно было массу более простых способов найти, а то там, знаешь ли, Дмитрий Васильевич очень гневаться изволят, прямо вот рвут и мечут, обещая покрошить на мелкие кусочки того идиота, который это всё затеял. Это я не пугаю, а просто информирую.

– Но ты же сам сказал, чтобы я сделал что угодно, но добился подписания документов, – с плохо скрываемым отчаянием в голосе проговорил Толик, заработав три разных взгляда: сочувствующий- от меня, презрительный – от Вероники, и оценивающий – от Макса.

– Если честно, – Макс поискал взглядом, куда бы сесть, и выбрал диван, на котором и устроился со всем возможным комфортом, – мне даже в голову прийти не могло, что ты решишься на подобную глупость. Если захотеть и постараться – тебя же лет на…несколько можно посадить. И папа не спасёт, даже если захочет помогать бестолковому сыночку. А ведь Беляев говорил о тебе, как об очень неплохом специалисте, мог бы карьеру сделать, отца порадовать. Куда ж ты полез, дурашка?

– Да я и не полез бы, если бы ты не стал меня шантажировать, – чуть ли не со слезами воскликнул Толик, представивший, видимо, весь масштаб неприятностей, которые устроит ему разгневанный Беляев.

– А ты не