– Ты ел? – спохватилась Татьяна и тут же кинулась в кухню, чтобы проверить.

Заработавшись, муж забывал о еде. Заглянула в кастрюлю – бульон съеден. Выдохнула с облегчением. Быстро собрала в сумку нехитрую снедь – сыр, хлеб, бутылку воды и несколько яблок, закинула сумку на плечо и снова вышла в прихожую:

– Я готова.

Она взяла кресло мужа за поручни и выкатила его к лифту. Несколько лет назад после долгой ругани с администрацией подъезд оборудовали пандусом, и Эдуард смог хотя бы к врачам добираться без препятствий. Татьяна вывезла мужа из подъезда и неспешным шагом направилась в парк, находившийся прямо за их домом.

Удобно расположившись на скамейке в тени раскидистого старого дуба, Татьяна сделала мужу бутерброд и налила воды в пластиковый стаканчик.

– Ну, радость моя, рассказывай! – торжественно провозгласил Эдуард и посмотрел на жену.

Отличное настроение улетучилось. Она вдруг посмотрела на свой поступок со стороны и поняла, что Эдуард его не одобрит.

* * *

– Что вы делаете? Что это? – Глафира металась по кухне, словно раненая птица, раскинув руки-крылья и не зная, что ей делать. Выгонять этих ужасных людей из дома и закрывать детей? Или просто сказать детям бежать как можно дальше? А самой остаться разбираться с проблемами. Мысли проносились в голове с ужасающей скоростью, но ничего сделать было нельзя.

Уставшие канцелярские люди – две женщины и мужчина – представились службой опеки и попечительства. Так, кажется, они сказали? Дальше было что-то про сигнал от неравнодушных граждан, про то, что она не обеспечивает детям право на образование и они должны исследовать условия проживания детей. И вообще есть подозрения, что она детей украла, равнодушно сообщила одна из теток и добавила, что этим будет заниматься полиция.

– Где у вас холодильник? – поинтересовался мужчина с рыбьими глазами, с удивлением озираясь по сторонам.

– У меня нет холодильника, – стараясь оставаться спокойной, ответила Глафира.

– Та-а-ак, а где же вы храните продукты?

– В подполе.

– Я могу посмотреть? – Мужчина закружился вокруг собственной оси, словно волчок, в поисках входа в подпол, в котором по-прежнему скрывался Марк.

– Я не вижу туалета. – Это женщина принялась без разрешения шнырять по дому. Глафира ничего не ответила, прекрасно понимая, как это выглядит со стороны.

– У нас нет туалета, – ровным голосом произнесла она. Объяснять про викторианский период, нелюбовь к цивилизации этим людям даже не стоило и пытаться.

– Как это нет? – визгливо поинтересовалась другая тетка, державшая в руках папку, на которой был закреплен лист бумаги, и постоянно что-то писавшая. – У вас что, и ванной нет?

– Отчего же, есть, – схватилась за соломинку Глафира. – Вот. – Она махнула в сторону небольшой каморки, где помимо громоздкой ванной стояла еще и бочка, в которой любили плескаться младшие.

Женщина распахнула дверь и замерла на пороге:

– А водопровод где?

– Мы носим воду из колодца, это что, запрещено? – Страх и ужас немного отступили, и Глафира почувствовала, что начинает заводиться.

– Нет, конечно, вы сами даже в болоте можете купаться, – не глядя на нее, фыркнула тетка, делая пометку на бумаге, – но относиться так к детям недопустимо! Вы, небось, и к врачам их не водите? Прививки не делаете? Мы временно изымаем детей из семьи для разбирательства.

Вместо ответа Глафира отвела глаза и закусила губу. Сказанное еще не дошло до нее. Не могут же они в самом деле забрать у нее детей только потому, что она моет их колодезной водой вместо водопроводной?

– Ау, вы меня слышите? – Оказывается, все это время неприятная тетка что-то говорила.

– Да, – кивнула Глафира.

– К нам поступила жалоба от неравнодушных граждан, и мы обязаны были ее проверить. Результаты проверки выявили многочисленные нарушения прав детей.

– Какие? – Глафира с трудом видела тетку, глаза застилали слезы.

– У ребенка должно быть право на надлежащее питание, жилище, обучение, развлечения и медицинский уход, – принялась перечислять та.

– Но у них все это есть! – в отчаянии воскликнула Таша, как никогда раньше чувствуя шаткость собственных позиций.

– О чем вы? У вас даже холодильника нет! Я не говорю уже о банальной безопасности: дети играют с опасным предметами – ножами!

– Значит, все-таки Татьяна, – пробормотала Глафира.

Женщина осеклась и замолкла на несколько мгновений, понимая, что сморозила глупость.

– Какая разница? Вы считаете, что только Татьяна знает о том, что ваши дети играют с рабочими инструментами вместо нормальных игрушек?

– Нормальные игрушки – это какие? Из китайской пластмассы? – Оторвавшись от стены, на которую она все это время опиралась, Глафира перешла в наступление. Тетка сделала шаг назад и прищурила глаза. Она не любила, когда ей перечили.

– Да хоть бы из пластмассы, – с вызовом ответила она. – Где игрушки ваших детей? Я прошлась по дому и ничего не увидела!

– Они играют с тем, что делают сами, развивают мелкую моторику, воображение! – парировала Глафира.

– С тем, что вырежут сами ножом? Это недопустимо! Где у вас телевизор? – вдруг спохватилась она.

– Вы серьезно считаете, что телевизор – это главный инструмент развития детей? – до глубины души поразилась Глафира.

– Дети должны смотреть мультфильмы и развивающие программы, – уперлась ее оппонентка.

– Мои дети читают книги, этого недостаточно для развития?

– Мы живем в современном мире, а не в прошлом веке, – отрезала тетка. – Мы изымаем детей до полного разбирательства. Они должны пройти медицинский осмотр. Толик, давай, забирай. А с вами поговорит полиция. Уж не знаю, мать вы им или кто, но вы нарушили условия пребывания иностранцев в стране.

Тетка решительно направилась куда-то в глубь дома, откуда спустя несколько секунд раздались громкие вопли:

– Отпустите меня! Пустите, мама, помоги! – это маленькая Маша. Глафира сорвалась с места и кинулась в небольшую спальню, которую Маша делила с Антоном, на ходу отмечая, что та впервые назвала ее «мамой». От этого стало еще хуже.

Тоненькими пальчиками девочка вцепилась в металлическую спинку кроватки в тщетной попытке противостоять взрослой тетке, грубо схватившей ее и пытающейся оторвать от хрупкой опоры.

– Оставьте моего ребенка! – Глафира изо всех сил толкнула тетку, та выпустила Машу, девочка свалилась на пол и завопила со всей мочи. Глафира схватила Машу на руки и прижала к себе:

– Прости, прости, милая, я не специально!

Упавшая женщина поднялась с пола и с ненавистью посмотрела на Глафиру и ребенка: