До завершения дел в Нюрнберге необходимо было подготовить к отправке в Вашингтон более 150 тонн судебных документов. Представители обвинения, защиты и судей осуществляли надзор за составлением точных и объективных резюме каждого из двенадцати судебных процессов. Дубликаты отправляли в различные учебные заведения. Бен (хотя и недолго) был первым редактором пятнадцатитомной документации по процессам, которая стала известна как «Зеленая серия» (Green Series). Она стала незаменимой базой для исторических и правовых исследований. Тейлор направил Бена в Вашингтон, чтобы координировать передачу документов в военно-юридическую службу Военного министерства. Бен плохо ориентировался на местности, и каждое утро тратил много времени на поиски своего офиса в Пентагоне. Тома «Зеленой серии» по порядку публиковала Государственная типография США. Издание, подготовленное на немецком языке, с идентичными правовыми документами так и не было опубликовано. Военное командование США в Германии сослалось на недостаточные поставки бумаги и заявило, что в дальнейших расходах нет необходимости. «Высокопоставленные офицеры армии, не имеющие юридической подготовки, не осознают, что дальнейшее развитие международного права является средством для поддержания мира и, таким образом, помогает защищать жизни военнослужащих», – критиковал Бен их недальновидную позицию.

Впрочем, он не сильно расстроился. Исторические записи о «чудовищном нацистском терроре» стали, пожалуй, «самым важным наследием» Нюрнбергских процессов.

Вернемся к Бену и его деятельности после процесса, на котором он хорошо проявил себя как главный обвинитель. По завершении последующих Нюрнбергских процессов летом 1948 года Бен занимался ликвидационными мероприятиями, проводимыми под общим руководством Отдела главного советника по военным преступлениям, и готовился к возвращению домой в США. Он считал свое пребывание в Германии трудным и вместе с тем интересным опытом, но уже начинал тосковать по «нормальной жизни» в знакомом нью-йоркском окружении. Гертруда также настаивала на скором отъезде. Она так и не прониклась симпатией к стране, которая втянула весь мир в войну, отняла у нее любимого и подвергла его смертельной опасности. Нередко в беседах они спрашивали себя, какая странная судьба привела их, жаждущую жизни еврейскую пару, в эту сломленную Германию. Оба хотели детей, но была ли Германия правильным местом для создания семьи после того, что немцы сделали с евреями при национал-социализме? Гертруда уже паковала чемоданы, когда ей неожиданно нанесли визит. В дверь позвонил джентльмен, представившийся Джоэлем Х. Фишером, американским юристом и эмиссаром Американского еврейского объединенного распределительного комитета (American Jewish Joint Distribution Committee), влиятельной благотворительной организации, известной также как «Джойнт». Фишер хотел предложить Бену работу, но мудро рассудил, что сперва нужно поговорить с его женой.

Речь шла о совершенно новой политической области, в которой ни у кого не было опыта, – реституции имущества, утраченного еврейскими владельцами в эпоху национал-социализма. Закон № 59 военной администрации американской зоны оккупации предусматривал, что лица, которые в период с 30 января 1933 года по 8 мая 1945 года были незаконно лишены собственности «по причинам расы, религии, национальности, идеологии или политической оппозиции национал-социализму», должны, насколько это возможно, получить обратно свою обнаруженную собственность. Если собственников не было в живых, следовало принять во внимание наследников. В случаях, когда наследников установить не удавалось, благотворительные организации имели право в судебном порядке отчуждать имущество – с обязательством пожертвовать вырученные средства пострадавшим от национал-социалистических преследований. Консорциум известных еврейских учреждений, основавший Организацию по реституции еврейской собственности в порядке правопреемства (Jewish Restitution Successor Organization, JRSO), решил, что Бен подходит для этой работы. Гертруда не могла не согласиться. Как и Бен, она чувствовала, что помощь жертвам Гитлера – это «моральный императив». Бен принял предложение и 20 августа 1948 года вступил в новую должность. Теперь он был «генеральным директором» JRSO и знал, что «человек, который одновременно является директором и генералом, обязательно произведет впечатление на немцев».

Таким образом, его профессиональная карьера по-прежнему была связана с послевоенной Германией. Представляя интересы еврейской стороны, Бен стал движущей силой беспрецедентного процесса искупления нации, который вошел в историю как «политика искупления». Такое название получила продолжающаяся по сей день практика предоставления финансовой компенсации и правовой реабилитации лицам, пострадавшим от преследований нацистов. Она обеспечила молодой ФРГ уважение во всем мире и снабдила страну моральным капиталом, в котором она отчаянно нуждалась. «Искупление» положило начало масштабному законотворчеству, сначала со стороны западных оккупационных держав, а затем на уровне федеральных земель и Федерации в целом. Возмещение имущественных ценностей было только началом. Узники немецких концлагерей, «у которых не было ничего, кроме татуировок на коже и мучительных воспоминаний», могли получить компенсацию за совершенную в отношении них несправедливость. Было признано, что утрата свободы, здоровья или возможности профессионального роста в действительности сильно ограничивали шансы преследуемых. Жертвы медицинских экспериментов нацистских врачей, таких как Йозеф Менгеле, также должны были получить компенсацию. Третье направление политики репарации касалось специальных положений в различных областях права, в первую очередь социального обеспечения, для компенсации недостатка пенсий. Надлежало исправить произвольные решения нацистской судебной системы. Наконец, трансграничный размах преступлений национал-социализма потребовал урегулирования международными договорами, которые ФРГ – начиная с германо-израильского соглашения по репарациям 1952 года – заключила с несколькими государствами.

То, что впоследствии стало неотъемлемой частью немецкого «переосмысления прошлого», вначале представляло собой сложную проблему, требовавшую инновационных решений. «Не было прецедента для соответствующего подхода к проблеме Холокоста», – говорил Бен. Чтобы успешно реализовать различные, но каким-то образом взаимосвязанные программы, требовались новые идеи, законы и организации. Бен, к которому сходились все нити, вскоре сам возглавил несколько еврейских учреждений, занимавшихся различными аспектами репарационной политики. Он руководствовался принципом, которому научился в Гарвардской школе права: «Чтобы не искать мести и возмездия, жертвы угнетения должны знать, что виновные привлечены к ответственности; и необходимо приложить усилия, чтобы залечить раны тех, кто пострадал».

Как глава еврейской организации по правопреемству Бен часто сотрудничал с руководителем военной администрации Люсиусом Д. Клеем. Телфорд Тейлор рекомендовал Бена генералу как «чрезвычайно надежного и умного» человека. Но даже преждевременная похвала начальства не могла изменить тот факт, что Бену была поручена миссия, которая казалась невыполнимой. Закон, принятый военной администрацией, в соответствии с которым действовала JRSO, предусматривал, что иски о реституции надлежит подать до конца 1948 года. Оставалось всего четыре месяца, а у Бена не было ни персонала, ни организационной структуры, на которую можно было опереться. Он позвонил Клею и попросил продлить срок – напрасно. Клей объяснил, что у него сейчас другие проблемы. По его словам, советские войска могли попытаться захватить власть в Берлине или даже во всей Германии. На случай, если поступит приказ об экстренной эвакуации, американскому персоналу было велено запастись бензином и хранить канистры в багажниках машин. Поэтому чем быстрее Бен завершит программу реституции, тем лучше.