Первое соглашение было заключено с федеральной землей Гессен в 1951 году. Дальнейшие глобальные соглашения были заключены с тремя другими федеральными землями, образованными на территории американской оккупационной зоны (Бремен, Баден-Вюртемберг, Бавария), а также с Западным Берлином. Прежде чем договоренность была достигнута, необходимо было провести обширные расчеты и оценки стоимости имущественных ценностей, которые должны быть приняты во внимание. Когда стороны достигли коммерческого соглашения, правительство Гессена передало JRSO 25 миллионов марок. «В то время это были большие деньги», – вспоминает Бен. Подписание состоялось в историческом дворце Висбадена. «Это должно было стать торжественным и значимым событием, примером новых отношений между Германией и евреями», – писал Бен. Он попросил своего заместителя, Эрнста Катценштейна, поехать вместе с ним. Бен упаковал стопку юридических бумаг в небольшой чемодан, который только что приобрел в военторге армии и ВВС, одном из сети магазинов Пентагона для военнослужащих. «Прелестный чемоданчик, обтянутый восхитительной красной кожей, – вспоминал Бен, – с ним я был похож на британского премьер-министра». Катценштейн оценил покупку и купил себе такой же.

Когда они приехали в Висбаден, водитель машины открыл багажник и передал Бену его великолепный красный кейс. Бен разместил его на большом конференц-столе. Первым выступил премьер-министр, подчеркнувший значимость этого особенного события. Затем выступили министры финансов и юстиции. Настал черед Бена. Он сказал несколько фраз о том, как он счастлив, что, наконец, будет подписан исторический документ в пользу жертв нацизма. «Потом я потянулся за договором к своему красному чемоданчику, – вспоминал Бен, – и с воодушевлением откинул крышку. Внутри лежала пижама Катценштейна». Должно быть, шофер, перепутал багаж. Разумеется, у Гессенской стороны была при себе копия, и соглашение было подписано. Но на мгновение коллегия, занятая таким серьезным делом, взорвалась от хохота. Это было совершенно в духе Бена: «В мире так много трагедий, что нужно искать причины быть легкомысленным, чтобы не сойти с ума».

Результаты работы по возмещению имущества в соответствии с законами союзной военной администрации впечатляют. К концу 1950-х годов процесс в основном завершился. Подсчитано, что 100 000 частных лиц получили обратно активы на сумму около 3,5 миллиардов немецких марок. Размер возмещения ущерба ФРГ составил около 5,2 миллиарда. «Однако эти цифры ни в коей мере не отражали общую ценность того, что утратили люди, которых преследовали нацисты», – подчеркивает Ганс Гюнтер Хокертс, мюнхенский историк, специализирующийся на этой теме. Компенсация не выплачивалась за нематериальные потери, которые в принципе могли быть более значительными, чем материальные. Кроме того, существовал ряд других оговорок, таких как сроки подачи заявок и максимальные размеры выплат.

Награбленное имущество, оставшееся на некогда оккупированной немцами территории, вообще не учитывалось. В случае если ущерб был причинен за границей, он мог быть возмещен, если награбленное находилось уже на территории ФРГ и только в том случае, если заявители проживали в стране, с которой ФРГ поддерживала дипломатические отношения. Это означало, что восточноевропейские государства, включая ГДР, не принимали участия в реституциях евреям. Хокертс считал, что «общепринятые суммарные показатели этих реституций могут быть установлены только после объединения Германии». Западные союзники, прежде всего США, так и делали.

Следующая важная задача «политики искупления» состояла в том, чтобы предоставить компенсации жертвам насилия национал-социалистов, то есть тем, кто «нес основную тяжесть преступлений, совершенных гитлеровским режимом». И на этом направлении западные союзники в своих зонах оккупации проявили решающую инициативу. Так, британцы приняли закон «О компенсации за незаконное лишение свободы» от 11 февраля 1949 года, а американцы, заложив основу будущего западногерманского законодательства, – закон «О компенсации за неправосудные действия при национал-социализме» от 26 апреля 1949 года, воспроизводивший и развивавший положения Закона военной администрации № 59.

Вехами на пути к всеобъемлющему урегулированию на федеральном уровне стали Люксембургское соглашение от 10 сентября 1952 года и федеральный дополнительный закон «О компенсации жертвам национал-социалистических преследований» от 18 сентября 1953 года. 29 июня 1956 года бундестаг в Бонне принял федеральный закон «О возмещении вреда» (BEG), который фактически дал правовую основу для германской политики возмещения ущерба. В заключительном федеральном законе «О возмещении вреда» 1965 года политика была вновь усовершенствована и расширена. До введения евро Федеративная Республика Германия произвела компенсационные выплаты на сумму более 100 миллиардов немецких марок. Около трех четвертей этой суммы было предоставлено на основании вышеуказанных законов. Около 650000 жертв преследований получили единовременную выплату, а примерно 360 000 – ежемесячную пенсию.

Особую роль в разработке соответствующих базовых принципов сыграла Конференция по материальным претензиям евреев к Германии, или сокращенно Конференция по претензиям – организация, объединившая более двадцати еврейских организаций западного мира. Конференция заключила соглашение с Федеральным правительством, в соответствии с которым она участвовала в исполнении законодательства о компенсациях. Бен с самого начала был вовлечен в процесс. Как эксперта по правовым вопросам его пригласили на заседание Всемирного еврейского конгресса (World Jewish Congress, WJC) в Нью-Йорке в 1951 году, где обсуждался вопрос об учреждении Конференции по претензиям. Президентом и лидером обеих организаций был Нахум Голдманн. Бен работал в тесном контакте с Голдманном. Ведя переговоры с канцлером Аденауэром, он в том числе отвечал и за контакты с представителями Аденауэра и с Вашингтоном. Американцы призвали немцев взять на себя обязательства по возмещению ущерба.

Бен описывает лидера с еврейской стороны как «отличного оратора» и «умного человека». Голдманну, выросшему в Германии, были известны особенности немецкого менталитета, и он был лично знаком со всеми ключевыми фигурами в бундестаге. Бен восхищался его живой манерой общения и чувством связи с общественностью. По словам Аденауэра, сильные стороны Голдманна проявлялись в личных переговорах. Данные в его докладах не всегда были точны. Задача Бена состояла в том, чтобы уточнять то, о чем сообщал Голдманн.

«Это было частью игры», – писал Бен. Вне работы он описывал Голдманна как большого дамского угодника: «Он никогда не путешествовал в одиночку и всегда снимал люкс в лучшем отеле города». Голдманн не был стеснен в средствах, поэтому ни от кого не зависел. Как обаятельный и гостеприимный хозяин, он умел расположить к себе людей. Ежегодно он приглашал делегатов на совещание в разные места и оплачивал их расходы. Он был очаровательным, даже когда отказывал. Однажды Бен стал свидетелем разговора Голдманна с генералом Джулиусом Клейном, главой Ассоциации евреев – ветеранов войны и лоббистом концерна «И. Г. Фарбен». Генерал настаивал, чтобы его приняли в состав Совета Конференции по претензиям. «Джулиус, если мы решим отправиться на войну против Германии, мы позовем тебя», – обещал Голдманн с обезоруживающей улыбкой.