– Что делать?! – стараясь перекричать общий гвалт, спросил у Кармана Калин, добивая в это время одного из тех, кому посчастливилось выбраться наверх.

Старик окинул взглядом набережную. Сражались все, свободных рук нет. Забери отсюда часть боевой силы, и обезумевшие безликие захлестнут остальных ребят, снесут живую преграду и тоже хлынут на улицы города. Старик принял решение и уже открыл рот, чтобы выкрикнуть несколько имен, как ему прилетел ряд картинок – стрекуны вещали – из жилищ выбежали женщины и дети. Вооруженные кто чем, они кинулись на подмогу стрекунам. Безликие дрогнули. Они рассыпались в стороны и дали деру. Калин получил практически такое же известие от вожака стрекунов со стороны меченых. Только женщин там практически не было, и стариков тоже, все они вышли сражаться к руслу. Но меченые, в отличие от хуман, ножи и копья с луками обучались держать чуть ли не раньше, чем ходить. Юные воины, а самому старшему было едва ли одиннадцать, умело отбивались от жутких монстров. Стрекуны, до этого терпевшие поражение, воспряли духом и ринулись рвать противника с новой силой. В бою также помогали и другие существа – птахи, коты, хорзы, снуфы и даже глоты. Повинуясь инстинкту выживания, они не конфликтовали между собой, уничтожая общего врага.

Безликие перестали выскакивать из горящего русла. Жалкие остатки некогда мощной орды неслись, не разбирая пути, в сторону пустоши. На выход, подальше от копий и ножей, жутких звуков и страшного огня. Они передадут своим потомкам эту память, они сообщат новым поколениям, что еды в этом месте больше нет.

Калин часто дышал. Он устал. Весь залитый кровью, мальчишка обтер ладонью лицо и, стряхивая с руки бурые капли, посмотрел вслед удирающему противнику.

«Победа», – подумал он и тогда в полной мере ощутил, как гудят все его мышцы и дрожат от усталости руки и ноги.

* * *

Эту победу нельзя было назвать легкой. Многие пожертвовали собой за дальнейшую жизнь других. В два длинных ряда выложили погибших, и виднелись среди них как представители племен, так и кланов. Какие потери понесли бойцы на противоположном берегу, Калин не знал, и сколько погибло народа, отстаивая свои дома и зачищая улицы, тоже пока не было известно. Немного отойдя от заваленной телами набережной, мальчик устало опустился на землю. Следы побоища тянулись вдаль насколько хватало зрения. Из русла чадил черный дым, закрывая обзор противоположного берега, а иногда и само солнце.

«Хорошо, что ветра нет», – подумалось в тот момент Калину.

– Эй, пацан, чего расселся? Иди помогай, – призывно махнул парень, с головы до пояса весь залитый кровью.

«Кто это, меченый? Хуман? Да сам черт их сейчас не разберет, – как-то отрешенно думал мальчик, – все на одно лицо… и я, наверное, такой же», – посмотрел он на свои руки – в крови, места чистого нет.

Огляделся, ища товарищей, но ни Грини, ни Норга не заметил. Карман с сыном тоже подевались неизвестно куда, но их Калин видел живыми после боя, а вот своих ребят он давно уже потерял из виду в горячке сражений.

– Что, первый бой? – усмехнулся все тот же парень. – Ничего, оклемаешься в работе, – подошел он уже ближе и протянул пацану руку.

Ухватившись за крепкую кисть, Калин поднялся. Ноги дрожали, не желая слушаться. Парень, заметив это, подхватил мальчика под локоть, удерживая того на место.

– Ничего, я в норме, – отказался упрямый мальчишка от помощи, – просто устал малость. Идем, – хрипло просипел он.

Во рту пересохло. Калин пару раз кашлянул, прочищая горло, выпил пару глотков воды и спросил уже более привычным ему голосом:

– Чего там помочь надо, показывай.

* * *

Работы хватило до самой темноты, а кто-то остался там и по сей час, заливая многочисленные трупы безликих черной жижей, чтобы те быстрее прогорели, пока погода дает такую возможность. А иначе не миновать беды. Всегда после больших сражений следом приходят и страшные болезни, если не пожечь мертвых и дать им загнить. Калин и многие другие разошлись по своим жилищам. Добравшись до палатки Кармана, паренек как был, так и рухнул на лежанку, благо хоть водой его окатили пару раз, чтобы в себя пришел и продолжал работать, заодно и помылся.

– Просыпайся, лежебока, – сквозь сон услышал он голос Дони, и сердце замерло на месте, боясь спугнуть наваждение. – Просыпайся, соня, – требовательный писклявый голос повторился, но теперь Калин отчетливо разобрал, что это говорит не его сестра, а эта болтушка Нара.

– Отстань, исчадье ада, я спать хочу, – натянул он покрывало себе на голову и свернулся в позу эмбриона.

– А я тебе бодрящий напиток приготовила, вкусный, – девочка продолжала выманивать Калина из кровати. – Держи. Ты только привстань чуть, иначе на себя прольешь. Ошпаришься ведь, лечи тебя потом. Вставай.

Калин одним глазом выглянул из-под покрывала. Нара стояла у лежанки, держа в руках большую глиняную кружку с горячим напитком, и почему-то не обжигала рук. Парящий аромат достиг обоняния сонного подростка. Калин принюхался, и глаза его резко распахнулись в величайшем удивлении. О да, он узнал этот запах. Так мог пахнуть лишь кофе.

«Интересно, где хуманы умудрились его раздобыть?» – промелькнула мимолетная мысль, а руки уже тянулись к вожделенному напитку.

Приняв горячую посуду из рук девочки, Калин чуть нос не ошпарил – сунул его в клубы пара, и немного не подрассчитав, что кружка наполнена почти до краев, «клюнул» кипяток.

– Ай, горячо! – зашипел он и чуть вовсе не опрокинул все на себя.

В итоге он просто скомкал на коленях покрывало, установил туда кружку и тихонько пощупал кончик носа. Нара хихикнула.

– Забавный ты, – улыбалась она, – как Осень. Та тоже сначала в горячую лоханку сунется, а потом нос облизывает сидит.

Но Калин ее не слушал, он завис над кружкой, дуя на горячий напиток и наслаждаясь запахом. Запахом цивилизации, запахом дома.

– М-м-м, кайф, – наконец, тихонечко отхлебнул он первый глоток. – Я не знал, что у вас есть кофе.

– Кофе? – склонив голову набок, Нара состроила удивленную мордаху и хлопнула ресницами. – Ко-о-фе, – словно пробуя слово на вкус, проговорила она его нараспев. – Мы зовем его напиток Бога. Ягодки эти растут в нашем саду, но их не так уж и много, поэтому Карман разрешает готовить этот напиток лишь по очень великим дням, ну, или для Господ. Те, когда являются, предпочитают именно это угощение. Карман говорит, что любой другой напиток может оскорбить их достоинство, ибо они сам знаешь, кто.

– Ну, раз я не Господин, – хихикнул мальчишка, – а пью напиток Богов, то значит, сегодня какой-то очень великий день?

– Верно, – кивнула Нара. – Скоро завершат погребальный ритуал, и начнется празднование победы.

Такой резкий контраст между похоронами и праздником немного ошеломил мальчика.

– Из нашего клана погибло шесть хуман, у соседей, что на нижних этажах, девять и пятеро. Дед сказал, что такого еще никогда не бывало. Безликие всегда уносили половину жизней из каждого клана, в лучшем случае, так писали предки. Поэтому сегодня самый великий и светлый день в истории нашего города, и деда приказал тебя будить именно этим напитком, как Господина, – Нара улыбалась, и лицо ее настолько лучилось счастьем, что невольно губы Калина тоже разъехались в улыбке. – Еще дед сказал, что пророчество сбылось. Ты и в самом деле тот, о ком писали в великой книге.