Норрис быстро осознал потенциальные возможности своего положения в плане контроля доступа к королю. В 1530 году, к примеру, вице-канцлер Оксфордского университета с делегацией прибыл ко двору, чтобы добиться продолжения строительства Кардинальского колледжа, — после падения Томаса Вулси этот проект оказался под угрозой. Но, поскольку у этих людей не было «друзей», которые могли бы их рекомендовать, им пришлось дожидаться одиннадцать дней — король якобы был занят «важными делами». Со временем Норрис сжалился над ними, и они через несколько часов оказались в приемном зале короля[248]. Норрис оказался весьма искусен и в традиционной роли хранителя королевского стула. Он ловко устраивал встречи короля с любовницами. Когда в 1532 году Элизабет Амадас арестовали по обвинению в измене, она дала показания о том, что Норрис завел интрижку с Анной Болейн по поручению короля[249]. Норрису помогал Томас Хенидж, помощник Кромвеля. Хенидж очень гордился своей деликатной службой королю. Однажды он сказал: «Нет никого, кроме мастера Норриса и меня, кто имеет доступ к его королевскому величеству, когда он мочится в своей спальне»[250].

В ноябре 1532 года Генрих взял Анну с собой в Кале в качестве своей официальной супруги. Там ему предстояло встретиться со своим главным соперником, Франциском I. Прекрасно осознавая, что означает этот визит, Анна твердо решила идеально исполнить свою роль. Посол Священной Римской империи Юстас Шапуи неодобрительно замечал, что «леди занята покупкой дорогих платьев; а король, не ограничиваясь вручением ей своих драгоценностей, послал герцога Норфолка, чтобы он доставил ей драгоценности королевы». То, что муж потребовал ее драгоценности для своей «наложницы», переполнило чашу терпения Екатерины. Она раздраженно ответила, что совесть не позволяет ей отдать свои драгоценности «для украшения персоны, которая стала позором всего христианского мира»[251]. Но когда король отдал прямой приказ, она уже ничего не могла сделать. Прекрасно осознавая смысл этого поступка, Екатерина отдала все свои драгоценности.

Для Анны визит в Кале стал настоящим триумфом во всех отношениях. Она не только исполняла роль супруги короля и носила украшения его жены. Сам Франциск I пообещал ей свою поддержку. По-видимому, это окончательно убедило Анну уступить желаниям Генриха — но этому предшествовала тайная церемония обручения перед отправкой в Кале. Любовники должны были тщательно скрывать свои сексуальные отношения, учитывая ту критическую стадию, которой достигли переговоры по аннулированию брака. Но придворные сразу же заметили, что в их отношениях что-то изменилось. Генрих, по крайней мере сначала, был еще более очарован Анной, чем раньше. «Король не может оставить ее даже на час», — с нескрываемым отвращением писал Шапуи.

Тюдоры считали, что на пол будущего ребенка можно повлиять с помощью разных ритуалов. Например, рекомендовалось повязывать ленту на левое яичко мужчины, где, как считалось, хранится женское семя. Для зачатия мальчика рекомендовались также определенные позиции. Считалось, что мужское семя находится в правом яичке мужчины, поэтому более восприимчивой к нему является правая сторона женской утробы. Многие пары предпочитали позиции, которые позволяли семени стекать на правую сторону матки. Судя по всему, Анна именно по этой причине отказывалась от традиционной миссионерской позиции, столь любимой Генрихом. Впоследствии Генрих говорил о том, что сексуальные познания Анны его шокировали.

К декабрю Анна забеременела. Как только она уверилась в своем положении, царственный любовник решил действовать быстро, чтобы ребенок родился в законном браке. Генрих пренебрег бесконечными прениями с Церковью и тайно женился на Анне — по-видимому, 25 января 1533 года. Бракосочетание происходило в его личной часовне в Вестминстере. Тайну удалось соблюсти настолько хорошо, что даже сейчас мы не знаем точной даты и места этой церемонии. Но придворные быстро заметили изменение статуса Анны по ее одежде. Шапуи писал Карлу V: «В субботу… дама Анна пришла к мессе в королевском облачении, с множеством украшений, в платье из золотой парчи… Ее провели в церковь и вывели из церкви с церемониями, которые ранее подобали только королеве»[252].

Прошло еще четыре месяца, прежде чем брак Генриха и Екатерины был аннулирован. К этому времени положение Анны стало очевидно для всех. Учитывая плодовитость семейства Болейн, в благополучном течении беременности сомневаться не приходилось — как и в том, что эта беременность станет первой из многих. Анна была вполне здорова и, как заметил один из придворных, «была сложена достаточно хорошо, чтобы вынашивать детей». Более того, она забеременела практически сразу же, как только стала любовницей Генриха, а это считалось хорошим предзнаменованием — и для этой беременности, и для всех будущих зачатий.

Тем не менее Анна зачала первого ребенка значительно позже остальных женщин своей семьи — ведь ее муж семь лет пытался избавиться от своей первой жены. Когда Генрих только начинал ухаживать за Анной, ей было около двадцати пяти лет и она находилась на пике плодовитости. Теперь же ей было уже тридцать два и фертильный возраст подходил к концу. Ее супругу был сорок один год. По тюдоровским стандартам они считались довольно старыми для создания семьи.

Впрочем, беременность Анны протекала благополучно, и ей даже нравилось свое положение. Однажды она громко заявила, что желает яблок. Известие о женитьбе английского короля на «наложнице» быстро распространилось по континенту и породило немало сплетен. Несмотря на всю радость, новая королева втайне тревожилась, что беременность может плохо сказаться на ее стройной фигуре, которой она так гордилась. Она, несомненно, боялась, что, если ее красота поблекнет, король начнет искать развлечений на стороне, — тем более что им пришлось воздерживаться от секса до рождения ребенка. Хотя фрейлины ослабляли шнуровку корсетов, Анна продолжала одеваться столь же роскошно, как и прежде.

Анна быстро освоилась в личных покоях, покинутых бывшей супругой ее мужа. Судя по счетам, она заказывала роскошную обстановку и ткани. Многие вещи были украшены личным гербом Анны и сплетенными инициалами «НА»[253]. Она приобрела несколько бесценных ковров для полов в своих личных покоях. Один был сделан из золотой и серебряной парчи и шелка. Украшали его монограммы новой королевы, красные и белые розы и кайма из жимолости, желудей и букв Н и А. Жимолость символизировала любовь и преданность, а желудь считался символом плодовитости, роста и новой жизни. Еще один ковер украшали королевский герб и белый сокол из герба Анны. Анна переделала и все публичные залы — она хотела показать всем, что у Англии теперь новая королева. Например, в Большом зале Хэмптон-Корта королевские ковровщики заменили все инициалы Екатерины на знакомую монограмму из сплетенных букв Н и А.[254]